— На все четыре стороны, я понял, — сказал он и добавил с вызовом. — Поддерживающую терапию, когда проходить будешь?
Невольно скривилась, как от кислого. Мое лечение он взял на себя полностью, только занимались мною в его клинике.
Даже ее расшил из-за этого. Здание нашел побольше, купил оборудование. Пригласил новых специалистов, открыл другие направления.
Мне полагались процедуры два раза в год, чтобы совсем не стать клячей и не потерять подвижность. Так бывает после сложных многочисленных переломов и разрывов мягких тканей.
Курирует мое лечение его секретарь. С Ярым у нас подписано соглашение о его обязательствах по моему здоровью. Он сам предложил, добровольно, и исполнял неукоснительно.
А мне надоело от него зависеть и торчать в его клинике! Два раза в год звонит его персонал и договаривается о дате. Изо всех сил игнорировала, оттягивая повторение.
Бесит он меня невероятно! Каждое напоминание о его существование злит! Вычеркнуть бы и забыть, словно страшный сон.
— Шли бы вы домой! — раздраженно сказала, не желая выслушивать, пояснять и вообще с ним разговаривать.
— Э, нет! У меня для тебя сюрприз! — с гадкой ухмылкой сказал он. — Потрясающий! Ты удивишься!
Скривилась от его слов. Какие можно от него ожидать сюрпризы? Только поганые! Злость скреблась внутри, требовала реакции, но я не желала поддаваться эмоциям.
— Они уже подъезжают, скоро будут, — добавил Ярый, после того как заглянул в телефон и что-то прочитал.
Сердце тревожно билось, не представляла, что еще он выкинет. Машина появилась быстро, и дальше реальность превратилась в невероятный кошмар.
Высоченный охранник помог выбраться из машины ребенку. Очаровательной девочке на вид было года два. Она резво подбежала к Ярому и протянула ему руку, глядя с улыбкой.
Он взял ее ладонь и мягко улыбнулся. Смотрела на малышку и не чувствовала сердца. Ничего не чувствовала, только пустоту и безысходность.
Два охранника застыли около машин, пристально наблюдая. Стерегли.
— Милая, это твоя мама. Помнишь, я обещал вас познакомить? — сказал малышке Ярый, разбивая мне сердце.
Реальность осыпалась острыми осколками. Я словно внезапно утратила тело и повисла в воздухе бесплотным духом, чувствуя только острую боль и невероятное сожаление.
Зачем он это сказал? Как жестоко! А ребенок поверил!
— Мама! — крикнула она, бросилась ко мне и крепко вцепилась чуть выше колена. — Почему тебя так долго не было? — сказала, пронзительно всматриваясь в глаза. Детский взгляд ни с чем не перепутаешь. Чистый, откровенный, естественный, без налета лукавства.
Утонула в ее взгляде, чувствуя, что невольно улыбаюсь. И ощутила сильную боль, раздирающую изнутри. Словно все мои раны открылись, переломы обновились и снова болят.
И не знала, что сказать малышке, так доверчиво ко мне прижимающейся. Не моей! У меня больше не может быть детей. В аварии случился разрыв матки, проникающая рана в живот.
Меня зашили, кое-как починили, но это восстановить невозможно. Я не могу рожать, не смогу создать семью. И в этом виноват Ярый! Как и в обмане, который сейчас затеял.
Он только усугублял свою вину, сказав:
— Злата, ты ведь хочешь, чтобы мама осталась? Давай ее попросим, — уговаривал малышку.
А я стояла и не чувствовала тела. Закаменела, утратив способность к движению. Солнце палило, ласточки все также летали в высоте, проносились горячие, сухие порывы ветра, а я словно оказалась в ледяной пустыне по колено в снегу. Вьюга, колючий снег и безысходность.
— Мама, ты же останешься с нами? — доверчиво спросила малышка, следуя словам мерзавца-папаши.
— Это твой ребенок, — сказал он, обрушивая на меня лавину удивления. Реальность пошатнулась, я не справлялась. — Твой материал взяли в клинике, а выносила суррогатная мать. Помнишь, тебе удаляли полип? Тогда и взяли.
Малышка продолжала жадно обнимать мое колено, будто боялась, что исчезну, испарюсь, и не желала отпускать. Смотрела так открыто, бесхитростно, что на глаза наворачивались слезы.
— Когда решил, что мне нужен наследник, стал думать о кандидатуре донора материала. Смотрел все предложения, но мысли были только о тебе. Ты казалась идеальной, правильной, настоящей. Не удержался, выбрал. А в клинике все устроили, — рассказывал он.