— Ну… это такая глазунья. По-французски.
— Серьезно? А я и не знал. Ешь. Первая.
— Хорошо. Без проблем.
Протягивает мне свою тарелку, и я осторожно пробую свое первое в жизни блюдо. Оно горелое, полусырое, да еще и несоленое. Какое-то слизкое, просто никакое, и его страшно даже вилкой касаться.
Мельком смотрю на Стаса, пожимаю плечами:
— Хм, что-то не вышло. Я еще сейчас раз…
— Не надо! – резко обрывает и сам поднимается. Берет мою яичницу и выбрасывает в мусорное ведро вместе с кабачком.
— Ты где родилась, принцесса? В королевстве?
— Нет, просто я никогда ничего не готовила. Дома была няня, а в детдоме кухарка. В общежитии меня девочки подкармливали.
— Оно и видно, что ты ни черта не умеешь, Кузя.
— Я не Кузя, я Тася! – гаркнула на него громче, чем надо, Стас аж зубы сжал. — Извините.
— Сядь! Тася. Боже, с кем я связался, – рычит себе под нос и берет досточку, достает из холодильника сыр и колбасу, хлеб, помидоры. Быстро все рубит крупными кусками, по-мужски, и ставит нам новые тарелки. Потом заваривает мне чай, себе готовит большую чашку кофе.
— Вот как еда человеческая выглядит. Запомни.
В общем, Стас меня кормит, а не я его. Мы едим в тишине, рыбки только в аквариуме мелькают, разбавляя нашу напряженную атмосферу.
Голодная, я уплетаю просто все за обе щеки, а после не замечаю, как свитер этот сползает, оголяя мое плечо.
— Ой…
Стас замечает, а после отводит взгляд и подрывается, пока я ошалело натягиваю эту вещь на себя. Она огромная на меня, как ни крути, спадает.
— Стас, подождите! – окликаю его уже не выходе, он как-то резко заспешил уйти и даже не допил кофе. Странно, я думала, Стас тут постоянно живет, но нет. Ему, видать, есть где еще ночевать.
Подхожу к нему ближе, давя страх и сопротивление. Высоко задираю голову, проклиная свой рост.
— Что?
— Меня ищут?
— Вероятно, да.
Не успеваю среагировать, как он берет меня за подбородок большой рукой и, убрав волосы ладонью, смотрит на мой синяк.
Страшно так смотрит, крутит лицо на свету, сводя брови, а у меня почему-то кожа жжет до мяса от одного лишь прикосновения его сильных пальцев.
— Кто это сделал?
— Тот мужчина. Фарадей.
Стас почему-то стискивает зубы, а я даже не шевелюсь.
Как кролик перед удавом застыла, кажется, одно неверное движение – и он меня ударит, но нет. Стас быстро убирает руку, зажимает сигарету между зубами и открывает замок на двери, звеня ключами.
— Сиди здесь, пока не скажу, что можно выходить, усекла?
— Да.
Я хочу еще сказать ему спасибо, но Стас уходит, хлопнув дверью, а я еще долго смотрю на себя в зеркало и прикасаюсь к лицу туда, где коснулся меня он.
Нет, больно Стас мне не сделал, но кожа в том месте сейчас почему-то горит и покалывает.
Я пока не понимаю, что чувствую к нему. Пожалуй, какой-то липкий ужас перед бандитом и одновременно благодарность за то, что Стас не оставил меня умирать на улице и не бросил в лапах Туза.
А еще… еще мне не нравится его щетина на суровом строгом лице. Она меня пугает так же, как сам Стас и его холодный запах леса вперемешку с бергамотом.
Вернется ли Стас сегодня ночью, я не знаю, но на всякий случай кладу нож под подушку. Так надежнее.