Лисса Джонс
Сделка
Пролог
Виктор
Гребаный конец моего гребаного мира. Она на коленях.
Она сидит на полу перед Вороновым, развалившемся на кожаном черном диване. Одна его рука на спинке. Другая – в ее волосах. Она давится членом, когда он прижимает её затылок к своему паху и резко дергает бедрами вперед. Характерный звук горлового минета заполняет кабинет владельца ночного стриптиз-клуба.
Долбаное. Крушение. Титаника.
Моя девочка.
Моя. В темном кабинете, пропахшим виски, табаком и кожей. В белоснежном шелковом платье. Дает трахнуть себя в рот моему лучшему другу.
Время замедляется до чудовищной пытки. Картинка с болью выжигается на обратной стороне сетчатки.
Жилы в узлы. Кровь стынет и густеет.
Кадры из дешевого порно причиняют адскую боль, но, как проклятый мазохист, не могу двинуться с места.
Вот она! Ваша, сука, любовь?! То, чем вы все так дружно восхищаетесь?! Дает поиметь себя до самых гланд?!
Внутри рвет на живую. Буквально. Грудная клетка, ребра, сердце – все трещит по швам. Захлебнуться можно. Любви перегрызают глотку черные монстры.
На первом этаже играет «Happy Birthday». Девочки go-go репетируют ночное шоу. Грузчики заносят короба импортного алкоголя. Во всю готовят вечеринку в честь вернувшегося раньше времени меня. А на втором этаже нашего клуба мой лучший друг зажимает ей нос, заставляя сглатывать.
Ирония судьбы – я прилетел из Германии на несколько часов раньше, чтобы сделать ей сюрприз. Сюрприз получился обоюдным.
С долбанным возвращением! С Днём рождения!
– Глубже, – хрипит Кир, и его пальцы впиваются в ее волосы. – И глотай.
Желчь поднимается к горлу. Спазм тошноты скручивает мой живот, когда, судя по звукам, вырывающимся из его глотки, Кир кончает. Спазм настолько сильный, что приводит в чувство. Я снова могу двигаться.
Шаг назад. Подошва ботинка скрипит.
– Стучаться не… – начинает Кир, но его голос обрывается. Глаза в темноте сначала сужаются. Через секунду расширяются, как у загнанного зверя.
Он узнает меня.
Он знает, что будет дальше.
Кир отталкивает Алю так резко, что она падает навзничь. Нить слюны тянется между её открытым ртом и его ещё пульсирующим членом. Твою же… сейчас вырвет.
– Боже… – её голос дрожит. – Боже, Вить…
Я не могу смотреть на неё. Не могу слушать всхлипы после стонов. Иначе задушу голыми руками. Разворачиваюсь. Вылетаю. Коридор «Койота» – длинный, как тоннель из ада.
– Вик… Блядь, дай объяснить!
Внутренности наливаются тяжелым свинцом, но в голове – мертвая пустота. Ни одной мысли. Все, что я делаю – молча киваю начальнику службы охраны. Я не в состоянии разговаривать.
– Какого чёрта?! С дороги, придурок! Забыл, кто тебе платит?! – кричит Кир, но его оттесняют три здоровенных охранника. – Вить, нет! Блин, стой! Не делай этого!
Дверь клуба захлопывается за моей спиной.
Последнее, что слышу: громогласное, разрывающее барабанные перепонки «Пожалуйста!».
Ночь встречает ледяным дождём. В кармане жжёт помолвочное кольцо. Три карата. Гравировка. Белое золото.
«Моя жизнь. Мое вдохновение. Мое все».
Его судьба незавидная. Либо Нева. Либо мусорка у клуба. Рядом с объедками и шприцами.
Такси.
Бар.
Первый стакан текилы обжигает горло. Сегодня я выпью за свой День рождения. И за то, что через пять-семь лет Воронов выйдет из тюрьмы, лишившись всего. Я запру его в клетке, раз он не в состоянии контролировать свой член.
Что я сделаю с ней? Еще не знаю. Знаю только одно: картина, где мою любовь трахнули в рот, впечаталась в мозг. Я буду видеть ее до скончания дней. Картина? Ха.
Моя муза оказалась шлюхой. Как прозаично.
Второй стакан – за забвение на последующие года.
К черту муз. Да здравствуют шлюхи.
Василиса
«Будь сильной, родная».
В тот день мама оказалась в больнице впервые. На белоснежной кровати лежала она, а плакала от страха я. Она утешала меня, гладила по голове. Она казалась прозрачной нимфой из детской сказки, но в ее болезни не было ничего от волшебства. Это был ад.
Хорошо, мам. Я постараюсь, обещаю. Я буду безупречной. Как ты.
Операция прошла успешно. Раковая опухоль была вырезана, и я думала, что мама останется со мной навсегда. Но если Бог решил кого-то забрать, он заберет.
Ее не стало ровно год назад. Моей родной, любимой, самой лучшей на земле мамочки.
Мама. Как много в этом слове. Я никогда и никому не смогу сказать «мама».