– А поцелуй? Попытался поц?..
– Он спрашивал про парня? – Злату перебивает встрепенувшаяся от догадки Карина.
Паршиво, Никольская. Пора уже взрослеть. Все же предельно ясно.
– Нет. Нет, нет и нет! – С грохотом ставлю на стол пустую кружку. Загибаю
пальцы, когда перечисляю. – Он не попросил номер, не назначил вторую встречу,
не пытался меня поцеловать и не спросил, есть ли у меня парень. Да, я тоже не задала никаких вопросов. Да, я сама сглупила. По-моему, дальше можно не продолжать.
Откидываюсь на спинку стула, искренне не желая больше говорить о Кае. Зачем? Вряд ли мы еще хоть раз увидимся.
– Оу, прости. – Злата спрыгивает с подоконника и подходит к соседнему стулу. – Вась, а он тебе понравился, да?
Эминова усаживается рядом, подобрав ногу под себя. В её голосе больше нет ни удивления, ни непонимания. Понравился? Вопрос на миллион, Злат.
– Не знаю. Мы ведь не… Понимаете, не познакомились толком. Наверное, понравился.
– Наверное, Вась? – Карина удивленно выгибает темную бровь.
– Да. Да, он симпатичный, вроде веселый и, кажется, не говнюк.
– Но-о-о?
– Но не все способны затащить в постель симпатичного парня после короткого знакомства, – отрезает Злата. Да, в общем-то, она права, но я никогда бы не сказала именно так.
– Злат, прекрати.
– Да ладно, Вась. Злата у нас «не такая и ждет трамвая», ты – идеальная наследница шато, которой на хрен не сдались эти холопы и всё такое. Куда мне до вас?
Заканчивать вечер ссорой точно не хотелось бы. Злате надо научиться хоть иногда держать язык за зубами. Я примирительно вскидываю руки.
– Карин, дело не в этом. Просто не умею я так. За тобой толпами бегают, ты ими вертишь и крутишь. Тебе подарки, цветы, ухаживания. А мне не нравится никто с первого взгляда, понимаешь? Я хочу… Да какая разница?
Ухаживаний и романтики. Даже такая сухая ботаничка хочет этой дурацкой романтики, искр от одного только взгляда, зашкаливающего пульса и мурашек от прикосновений. Чтобы мы понимали друг друга, чтобы как в кино. «Не есть, не спать, высший класс, чемпионский разряд».
– Ладно, крошка. Не кисни. Для первого свидания он и так немало узнал.
– Я тебя умоляю.
Троянская отлипает от стола. Выпрямляется. И тоже начинает загибать пальцы, деловито перечисляя:
– Подумай сама. Он знает твое имя. Знает, где ты живешь. Точный адрес, между прочим. Знает, что после пар ты любишь зависать в «Своих людях» и выяснил, что твой универ недалеко от этого бара. В пешей доступности. Ещё он точно знает, что ты не ошиваешься по ночам в клубах, что ты боишься скорости и двухколесного транспорта, а ещё – что ты не поведешься на бабки. То есть стоимость его железного коня тебя не заинтересует.
На пару секунд тишину нарушает только играющая на фоне музыка с планшета. Вот это Каринка выдала.
–А последнее причем?
– А ты знаешь много студентов, готовых вызвать такси за сумму недельных обедов в столовке? – Карина пожимает плечами и подмигивает.
Звучит обнадеживающе. Злата тоже пялится на Карину, словно увидела её впервые.
– Это даже пугает. Не знала, что в тебе дрыхнет следователь. Но вряд ли её Кай настолько наблюдательный.
– Увидим, – Карина хитро улыбается. – Мне кажется, он объявится. И удивит.
– Спасибо. – В ответ легко улыбаюсь Карине, на что она беззвучно произносит «пожалуйста».
Стоит, наверное, прислушаться к Карине. До июня всего ничего. Девять месяцев беззаботной жизни. А потом вернусь домой. Уеду из самого – да, Карина права – романтичного города на планете в шато под Геленджиком. Отель, винодельня, ресторан – прекрасное будущее близко, но так хочется не менее прекрасного настоящего.
Настоящего, где есть не только лекции и семинары, практики и стажировки. Учеба, ноутбук и попытки стать лучше. Ярлык ботаника в белом пальто и образцовой дочки-студентки-соседки.
Хочется сбросить с себя все эти ярлыки. Влюбиться. Как Карина, гулять и встречаться с кем-то, целоваться, смотреть фильмы и просить девчонок задержаться вечером.
Я с шестнадцати лет старалась не думать о таких глупостях. После неудачной первой влюбленности, закончившейся далеко не как в ромкомах, получила прививку от плохих парней. Нет, не просто прививку. Я заработала что-то похуже.
Страх.
Сковывающий, превращающий любое общение с противоположным полом в борьбу с собственным инстинктом самосохранения. Тогда я так и не смогла рассказать хоть кому-то о случившемся в детском лагере, похоронив в дальнем ящике памяти воспоминание о последнем лете детства. Только время идет, прошло уже четыре года, а парни есть и хорошие. Возможно, стоит попытать удачу в неизученной дисциплине под названием «отношения» еще раз.