— Тута он! — завопил Никита Матвеевич. — Здесь!
Он потянулся было к человеку в пижаме, но тот вдруг резко обернулся и сказал тихо и страшно:
— Убери руки, отец. Не трогай. Не доводи до греха.
Выражение лица летчика было такое, что Волков испуганно попятился, враз поверив: этот убьет и глазом не моргнет.
Человек отвернулся и пошел дальше, а Никита Матвеевич остался стоять, шепча себе под нос:
— Полоумный, чтоб ему… Ну его к лешему. Тронулся, видать…
Где-то в хвосте состава летчик остановился. Сверившись с какой-то бумажкой, вытащенной из кармана пижамы, он перебрался через неглубокий сугроб и, подойдя к составу, принялся открывать вагонную дверь. Волков слышал, как громыхнул замок, тонко скрипнули петли и створка распахнулась.
Человек присвистнул и изумленно качнул головой…
— И после этого вы их не видели?
Алексей поплотнее сжал ладони коленями. Он сидел, ссутулившийся, несчастный, на казенном деревянном стуле в кабинете без таблички и номера на двери, с наглухо зашторенными окнами, несмотря на самый разгар дня, и одной-единственной горящей лампой, стоящей на столе. Точнее, на толстом стекле, покрывающем этот стол. Под стеклом призрачными пятнами белели бумаги, да отплясывала по желтовато-серому листу дешевая пластмассовая ручка, стиснутая тонкими музыкальными пальцами штабного особиста. Плотный добродушный мужик лет сорока пяти, темноволосый, с щенячьими глазами и пухлыми, как пельмени, губами перестал мучить бумагу, посмотрел на Алексея и спросил еще раз:
— Вы их больше не видели? После того как они покинули больницу?
— Нет, — покачал головой Алексей. — Больше нет. Не видел. Я же говорил…
— Да я просто уточнить хотел. Но ведь, насколько я понимаю, полковник Латко и майор Проскурин обсуждали при вас план дальнейших действий?
— Обсуждали.
— Но о намерении взорвать состав разговор не шел?
— Нет. Я же вам уже говорил, кто и зачем взорвал состав. Неужели это так трудно понять…
Особист отложил ручку, вытянул из пачки сигарету, протянул Алексею:
— Угощайтесь.
— Спасибо, я бросил.
— Как знаете. — Он чиркнул зажигалкой, затянулся. — Видите ли, Алексей Николаевич, ваши догадки — не более чем догадки. Слова, не подтвержденные доказательствами. Фук. У нас свои источники информации, и по нашим данным состав был взорван именно майором Проскуриным при участии полковника Латко.
— У Валеры не было взрывчатки, — сказал Алексей. — Я точно знаю: не было.
— Была, — не согласился с ним особист. — В «пятерке» Проскурина* под сиденьем, найден обрывок бумаги, в которую на фабрике упаковывают тротиловые шашки. Экспертиза доказала. Может быть, он просто не счел необходимым рассказать о ней вам? Поймите меня правильно, я ведь не пытаюсь очернить Проскурина и Латко. Бесспорно, они герои, настоящие герои. Но нам необходимо установить точную хронологию событий. В принципе мы уже знаем если не все, то почти все.
— Что все? — устало спросил Алексей.
— Кто организатор, каким именно образом была вывезена бронетехника, механизм перегона самолетов, все…
Алексей обратил внимание на то, что особист старательно избегает слов «кража», «угон», «похищение», заменяя их более нейтральными «вывезена», «перегон», однако это, как ни странно, абсолютно не взволновало его, не возмутило, что непременно произошло бы еще пару недель назад. Теперь же он только посмотрел на особиста и отвернулся.
— Это я знал и так.
— Да, но доказательства… Проскурин, Латко и вы, капитан, очень помогли нам с доказательствами. Впрочем, все оказалось бы куда сложнее, если бы не пара грубейших промахов самого Саликова. Один из помощников Алексея Михайловича собрал солидный компромат на всех организаторов аферы: на Саликова, Сивцова, Щукина. Видимо, решил подстраховаться. Теперь этот компромат у нас. И чего там только нет… Жаль, Саликов погиб.
— А вот мне не жаль, — буркнул Алексей. — Ни капли.
— Сивцов покончил с собой, выбросившись из окна, — продолжал особист, пропуская слова Алексея мимо ушей. — Как только узнал, что поезд взорван, таки…
— Какой поезд?
— Что значит какой? Состав с самолетами и бронетехникой.
— Да поймите же наконец, афера заключалась вовсе не в продаже самолетов и танков. Дело совсем в другом.
— Разбираться в этом предоставьте нам, хороша? — Особист обстоятельно затянулся и неторопливо стряхнул пепел. — Как я упоминал, подполковник Сивцов выбросился из окна…
— И что теперь?