В спальню заглянула Людмила. Она уже выпроводила гостей и зашла поинтересоваться расположением духа любимого.
- Ты себя хорошо чувствуешь? Прошёл и не поздоровался даже.
- Что это были за люди?
- Галка Мальцева привела. Читали лекцию по сетевому маркетингу. Довольно занятно. Я, правда, сама мало чего поняла - надо было бы тебе послушать. Ясно одно, если подписать под себя хотя бы пятерых человек, которые в свою очередь...
- Не продолжай. Я достаточно информирован в этой области. Только у меня тут свой сетевой маркетинг. Тебе такой и не снился.
- Что значит свой?
- Самый страшный, внушающий кошмар и ужас.
- Не понимаю.
- Тогда лучше не спрашивай.
- Как скажешь. Пойду в детскую, Алёнка проснулась, кормить надо.
- Иди, корми.
Манин засунул голову под подушку и попытался заснуть. Он бросил беглый взгляд в подсознание. Оно скрывало имена почти половины обречённых, но при определённой степени любопытства могло, не чинясь, выдать их предъявителю иска смертников. Однако он не пожелал докапываться до глубин. Манина сейчас больше интересовало другое: кто эти трое, которым его жизнь показалась излишней? Кто его обрёк на очередное свидание со смертью? Не было абсолютно никаких шансов найти ответ на этот вопрос. Да и стоило ли сейчас выяснять то, что с каждым днём превращалось в обыденное дельце, словно тебе, начальнику, секретарша принесла подписать кипу бумаг, а ты, мельком взглянув на них, легко, на скорую руку, размашистым почерком поставил на всех свою подпись. Это потом до тебя дойдёт, в чём соль этих документов, и ты немного посокрушаешься над сделанным. А после, когда тебе принесут пачку повнушительней, и ты повторишь нехитрую операцию по вынесению смертного приговора, всё придёт в норму, и ты будешь копировать и копировать свои действия в привычном ритме, нисколечко не терзаясь...
Стоп... Манин вскочил с постели и суетливо заметался по комнате. Он вдруг понял, что уголовно ненаказуемые деяния смерти можно предотвратить только двумя способами. Первый понятен: все отказались от спасительного предложения и честно, можно сказать, героически, умерли, сохранив жизни тем, с кем ещё смерть не имела чести познакомиться. Об их подвиге, разумеется, никто не узнает, но человечество будет спасено от стремительного вымирания. Но есть же второй, противоположный вариант! - всем без исключения использовать предоставленный шанс, то есть без зазрения совести выдавать в распоряжение смерти товарищей и даже любимых столько, сколько она просит. Подошла к тебе смерть, а ты ей: «Что? Пятерых вместо себя? Пожалуйста, с большой охотой». Через годик, а то и через недельку явилась ещё раз, а ты ей, между делом, снова: «Чего? Ещё нужно? Целых двадцать пять? Нате-с, возьмите-с, сколько угодно, хоть пятьдесят, хоть двести пятьдесят». А те двести пятьдесят, в свою очередь, ещё каждый по пять, а то и больше. И будет она метаться, и некого ей станет убивать, так как всяк легко открутится и живенько пойдёт дальше. И всё, конец авторитарному режиму смерти! Ура!
Манин снова сел на кровать. Он понял, что такого никогда не произойдёт. Эта хитрость не лезет ни в какие ворота. Договор молчания о встрече со смертью нельзя нарушать, иначе - та же смерть за излишнюю болтовню. Нельзя известить всех людей о том, чтобы они, не стесняясь, подставляли других, и при этом сохранить обет. Люди смогут выжить только в однородном обществе: или все доблестные рыцари, наполненные отвагой и мужеством, готовые в любой момент на самопожертвование, или... подонки, подобные ему самому, которые, не сговариваясь, сдают друг друга со всеми потрохами. Ни с теми, ни с другими смерть бы справиться не смогла и надолго бы объявила голодовку, а может, и вовсе бы свихнулась.