Бонюк переметнул несколько раз взгляд с одного собутыльника на другого и решил поддержать разговор:
- Что-то люди стали гибнуть, как мухи с бабочками, - произнёс он. - Нехорошо это.
Изречение Бонюка осталось без комментариев. Вместо них Манин создал в себе коварную мысль: «Знал бы ты, Вася, что скоро сам, как муха, крылышки сложишь, выл бы сейчас волком и бился в истерике». Вслух же произнёс:
- А ты, Гена, видно, и не знаешь больше ничего. Ты с работы видел кого-нибудь за эти выходные?
- Только тебя, - ответил Свинаренко. - И то, как бывшего работника.
- Ясно, следовательно, ничего не знаешь.
- Я слишком много знаю, Стасик, слишком много. И в этом моя беда.
- Но то, что Машталир преставился, видимо, не знаешь, - глядя в глаза бывшему коллеге сказал Манин.
- Да неужели? - безразлично, с лёгкой ухмылкой, произнёс Свинаренко, и сразу же внезапно встрепенулся: - Не может быть!
- Этой ночью.
- Но он не должен был умереть! - Свинаренко вдруг сдавил виски большими пальцами и примолк.
- Почему это - не должен? - удивился Манин. - Он ведь не бессмертный.
- Да, неожиданная новость, - уже чуть слышно проговорил Свинаренко. - Не помню, чтоб он болел когда-нибудь.
- Отравление грибами.
- Сам, наверное, готовил, - вставил словцо Бонюк.
- Для этого не обязательно болеть, - сказал Манин. - Разве твой шафер болел? А Распопов из седьмого цеха?
- Ладно, хватит.
- Вам что, плохо? - забеспокоился Бонюк, видя, что его новый знакомый всё ещё держится за голову.
- Пустяки, что-то в голову стрельнуло.
- Да, ребята, - покачал головой Бонюк, - на вас посмотришь и послушаешь, так и жить не захочется.
- А ты и не живи, - сказал Свинаренко - Зачем тебе она, жизнь эта?
- А интересно мне всё. Я хоть и инвалид, а жизнь очень люблю. Давайте за это и выпьем: чтобы жили до самой глубокой старости и не гибли от несчастных случаев. Пускай карающая десница не коснётся наших хрупких тел!
«Недолго же тебе осталось своё квёлое тело передвигать», - Манина снова посетила недобрая мысль, но за жизнь он выпил залпом. Окружённый уже несколькими смертями, три из которых были полностью на его совести, он вместо того, чтобы раскаиваться, становился жёлчным и безжалостным.
Свинаренко развозило всё больше и больше, его стремительно догонял Бонюк.
- Не пей много, - советовал Василию Манин. - Водка - зло, знаешь, сколько от неё гибнут?
- Мне это не грозит, - сказал Бонюк. - Я без неё скорее умру.
«Как же, - продолжал мыслить Манин. - Мало того, что я тебе смерть заказал, теперь же сам и напою до смерти. А собственно, чем быстрее отдашь концы, тем спокойней я себя буду чувствовать. Скорей бы все они ноги протянули, и забыть это, как страшный сон».
Свинаренко и Бонюк спелись окончательно и, укрощая стопку за стопкой, зафилософствовали о прелестях жизни. Наконец, более слабый Бонюк, сказав «вкусные пельмешки», икнул и отключился.
- Васёк, мы её ещё не приговорили, - обиделся Свинаренко, имея в виду недопитую бутылку, и только тогда заметил вполне трезвого Манина.
- С каких пор ты стал столько пить, Гена? - в который раз по-дружески заметил Манин.
- А с тех пор, как стал сволочью, - прокартавил Свинаренко.
- Не говори глупости. Ты никогда ею не был, я знаю тебя достаточно долго и только с хорошей стороны.
- А сейчас стал. И скоро ты узнаешь почему... А может, и не узнаешь. Вот скажи мне, Манин... - Свинаренко приблизил к Стасу лицо, собираясь что-то шепнуть на ухо, но затем снова схватился за виски и отпрянул.
Странное поведение Свинаренко и смерть двух его знакомых дала повод Манину задуматься: а не такой же трюк проделала смерть и с ним, и не таким ли образом он от неё откупился и теперь страдает от этого?
Манин с трудом вытащил Бонюка и Свинаренко из бара. Глотнув свежего воздуха, Свинаренко немного протрезвел и поплёлся домой сам.
- Береги своё здоровье и переходи дорогу только на зелёный свет, - наставительно произнёс он на прощанье. - А в общем... Да пошёл ты...
Манин долго провожал Свинаренко взглядом, размышляя над его последними словами, а потом поволок Бонюка домой.
- Будем жить! - восклицал Бонюк, вваливаясь в двери задом.
- Станет плохо, вызывай неотложку, - посоветовал Манин, а по дороге домой припомнил, что у Бонюка отродясь не было телефона.
- У меня для тебя снова две новости, - сказала Людмила Манину ближе к полудню понедельника.
- Догадываюсь какие.
- Ты не можешь этого знать.
- Опять кто-то умер, - злобно предположил Манин. - Васька Бонюк или Брущатов. Только ты меня этим новостями больше не оглоушишь.
- Нет. Больше никто не умер. Хватит уже умирать. У меня новости совершенно иного характера. Не знаю даже, с какой начать.