Я посмотрела на обоих.
— Потому что он посягнул на тебя, — без обиняков ответил Джейми, сделал тебе больно и заставил пережить худшие минуты твоей жизни.
Мне нечего было возразить. Это было так.
— Откуда ты узнал?
— Я достаточно давно знаю тебя, чтобы только по одному взгляду понять все, что у тебя на душе.
Эйден сделал вид, что не слушает наш разговор и читает меню, я же обескураженно смотрела на Джейми. Он так хорошо знает меня? Так хорошо понимает? Как давно я ему интересна? Возможно ли, что он испытывает ко мне больше, чем плотский интерес?
— Да, я готов защищать тебя всю свою жизнь, быть рядом с тобой, чтобы ты всегда была в безопасности, — жестко произнес Джейми, — но это не значит, что я готов быть с тобой как мужчина с женщиной. Этому никогда не бывать, — он схватил меня за руку, заставив меня посмотреть ему в глаза. — Запомни это, Валери: мы невозможны. Словно несовместимые понятия, которым никогда не суждено быть вместе. Уясни это и прекрати бегать за мной.
Встав из-за стола и даже не посмотрев на меня, он вышел из кафе, оставив меня одну с Эйденом, что печально глядел на меня.
— Ты ведь понимаешь, что он специально хочет отдалить тебя? — спросил он минуту спустя.
Я не сразу ответила, глядя в окно и наблюдая за тем, как художница собирает свои кисти: она спешила домой.
— Я больше ничего не понимаю, — ответила я и тоже встала из-за стола, чтобы скорее оказаться дома.
Глава 31
Опасность для сердца представляешь ты.
Я. Вишневский
Тыквы, много тыкв, очень много тыкв. Порезанные на куски для салата, добавленные в пироги в качестве начинки, стоявшие в пакетиках в виде соков, сделанные для использования в кофе и прочих видах напитков — тыквы были везде. Люди бегали в магазины, прикупая дополнения к наряду, примеряя на себя разные образы, экспериментируя с макияжем и прическами. Почему? Правильно, потому что мы готовились к Хеллоуину, который должен был наступить завтра. Старательно украшая свою комнату разными устрашающими плакатами и фигурами, я расставила ароматические свечки в стеклянных стаканах по полкам нашей комнаты и положила большую тыкву на стол. Она изображала страх.
— Это будет лучший Хеллоуин за все время нашего обучения, — многообещающе заключила Коко, приставив к своей голове парик с красными волосами, собранными в такую же прическу, которая была у Хелены Бонем Картер.
— Ты же не собираешься никого соблазнять в таком наряде? — с усмешкой спросила я, переставив одну игрушку.
— Почему же не собираюсь? — она поправила несколько прядей, и теперь они аккуратно лежали около короны.
— Пока ты поднимешь складки своего платья, пройдут годы.
Коко от возмущения открыла рот.
— Какая же ты злая! — воскликнула она, подходя к платью и внимательно рассматривая его. — Нормальное у меня платье!
— Да я не говорила, что оно плохое! — примирительно выставив вперед руки, защищалась я. — Просто оно слишком громоздкое.
— А ты вообще идешь в костюме монашки! — фыркнула подруга, критически осматривая свой костюм.
Я нахмурилась, не понимая, как эта женщина могла назвать образ Алисы монашеским. Сказочным — да, монашеским — никогда.
— Почему ты так считаешь? — спросила я, подходя к шкафу и доставая голубое платье.
Колетт закатила глаза и подошла ко мне с ехидной улыбкой на лице.
— Пришло мое время мстить тебе.
Тень улыбки пробежалась по моему лицу, и я продолжила внимательно слушать Коко.
— Понимаешь, в нем ты никак не сможешь соблазнить Джейми, — пожала плечами она.
Я нахмурилась еще сильнее.
— И что ты мне предлагаешь? Я не стану наряжаться в костюм развратной девчонки, которая только и мечтает о ночи с ним.
Колетт усмехнулась и чуть наклонила голову в сторону.
— Но ты ведь мечтаешь о ночи с ним.
Я обессиленно пожала плечами.
— И что? Да, я решила, что сделаю так, что он сам придет ко мне, но надевать откровенные наряды не хочу.
— Я не предлагаю тебе одеваться в ведьмочку, у которой сзади в задницу вставлен хвост, — выдохнула Коко. Она открыла мой шкаф и стала лазить там, выбрасывая из него одну вещь за другой. Добравшись до сливового цвета платья с жесткой драпировкой и рукавами из газа, Колетт бросила и его в сторону, после чего перебралась к своему комоду, принявшись искать там. Увидев это платье-пачку, которое специально было убрано мною подальше, я подняла его с пола и стала разглядывать каждую складку, вспоминая то, что не нужно было вспоминать. Это был подарок Темпла на Новый год. Прослезившись, я вновь уставилась на него, создавая в своей голове нужный мне образ, а затем подошла к полке, сплошь усеянной моими аксессуарами.
— Где-то у меня должны были лежать заколки с цветами, — сказала я вслух. — Ты не помнишь, куда я их сунула?
— Они у меня, — отозвалась Колетт, достав коробку, в которой лежали мои вещи.
Схватив их, я принялась думать, как мне создать венок, после чего приступила к созданию. В голове стоял мой образ, наполненный легкостью, свежестью, таинственностью и очарованием. Эти создания всегда были милы и приятны. По крайней мере в мифах. Правда, конец у них часто был печальным.
Закончив с венком, я принялась за платье: в некоторых местах расходился подол, из-за чего оно требовало ремонта. Не то, чтобы я была сильна в шитье, но что-то делать умела, и потому, уколов несколько раз пальцы до крови, принялась спасать ткань.
— Кем ты будешь? — спустя несколько часов подошла ко мне Коко.
Оторвавшись от платья, я взглянула на нее и почувствовала, как кружится голова оттого, что я провела слишком много времени в одной позе. Солнце давно село.
— Прям Золушка, — улыбнулась я, вытянув вперед ноги, которые затекли.
— Ты будешь золушкой?
— Нет, — покачала головой я, — нимфой.
— Почему ею?
— Потому что меня всегда привлекала история Аполлона и Дафны, — я взглянула на нее и сразу поняла все по выражению лица. — Ты не знаешь, кто они?
Колетт улыбнулась.
— Ну Аполлона знаю, а вот Дафну нет.
— Она была нимфой, за которой безуспешно гнался Аполлон после того, как Эрот назло пустил в него стрелу, — я взглянула на свои пальцы, на подушечках которых алели ранки. Надо их обработать. — Им не суждено было быть вместе.
— Почему? — едва донесся до меня голос Коко.
— Дав обет целомудрия, Дафна не могла ответить взаимностью на чувства Аполлона, и потому была вынуждена бежать от него, а потом и вовсе превратиться в лавровое дерево.
— Но зачем?
— Чтобы спастись от назойливого Бога, — ответила я, после чего вновь взглянула на платье, отметив, что стоит поработать над лифом. — Знаешь, иногда я чувствую себя Аполлоном, которой гонится за Дафной, что не нуждается в этих знаках внимания.
На лице невольно появилась улыбка. Слабая, грустная, тоскливая. Коко внимательно разглядывала меня, на что я отводила взгляд, надеясь, что глаза не выдадут меня. Встав, я схватила платье и вновь принялась переделывать, прекрасно понимая, как сложно мне продолжить этот разговор дальше.
***
Надев черные босоножки, я затянула ремешки и зафиксировала их, после чего взяла свою маленькую сумочку и положила туда необходимое. Коко стояла рядом и поправляла свой огромный парик, который грозился упасть мне на голову и пробить в нем дыру. Схватив красную помаду, она нанесла второй слой, после чего еще раз прошлась карандашом по губам и изогнула их в кокетливой улыбке, после чего взглянула на меня.
— Ну ведь королева, правда?
Я хохотнула и согласно кивнула.
— Конечно королева. Никак иначе.
Обняв меня крепко-крепко, она с серьезным тоном сказала:
— Если этому хрену ты действительна важна, он придет к тебе, а если нет, то пусть катится к черту. В конце концов ты видела себя? Ты охрененная подруга и невероятная красотка, которая никогда не останется одна!
Я благодарно чмокнула ее в щеку, после чего вышла из комнаты и направилась вместе с Коко на улицу, где нас ждали Брендон и Оливер. Сегодня Хэллоуин, в честь которого Джейми и Альма организовали вечеринку, куда была приглашена чуть ли не половина университета. Услышав, что Джейми и Альма снова вместе, я закрылась в себе и перестала надеться. Хватит. Я не хочу больше ничего делать. Не хочу играть в эти кошки-мышки, не хочу думать о том, как мне соблазнить Джейми и привести к себе. Я не хочу гоняться за ним, не хочу постоянно терять значимость в своих собственных глазах! Я беру свои слова обратно и говорю сейчас, что теперь готова прекратить сопротивляться судьбе и отдаться в ее руки, надеясь только, что меня ждет лучшая участь, чем моих родителей.