На заднем фоне я слышу, как отец зовет Лию.
— О, мне пора. Моя очередь.
— Твоя очередь?
— Мы играем в скрэббл.
— И с каких это пор ты играешь в скрэббл?
— Ну все, пока. Люблю тебя.
Она отключается и уже не слышит моего ответа:
— Да, я тоже тебя люблю.
28
Господи, за что ты со мной так? Я не могу отделаться от Клемента даже в снах. Переворачиваюсь на другой бок и стараюсь думать о другом.
Это не сон. Я точно слышал его голос у себя в голове. Быть может, я первый в истории психиатрии человек, заразившийся безумием?
Но вот в сознание вторгается реальность. Я сажусь и открываю глаза. И через секунду до меня доходит, где я нахожусь и что происходит.
Я вовсе не свихнулся, вот только почему я в гостиной? Мало-помалу в памяти восстанавливается картина вчерашнего вечера. Виски, звонок Лие, еще виски. Помню, лежал на диване, слушал музыку и упивался жалостью к себе.
Как бы мне хотелось, чтобы с пробуждением исчез и кошмар, да не тут-то было. Ничего не изменилось, и впереди меня ожидает очередной ужасный день. Прямо сейчас, однако, внимания к себе требуют спазм в шее и сухость во рту. Встаю и бреду на кухню.
Ставлю чайник и открываю ящик, чтобы достать болеутоляющее.
— Черт!
Только теперь я вспоминаю, что несколько дней назад выпил последнюю таблетку. Придется искать облегчение в кофеине.
Заварив кружку крепчайшего чая, усаживаюсь за стол и бросаю взгляд на настенные часы. Лишь начало девятого, а значит, до появления Клемента еще час. Целый час ждать, прежде чем выяснится, удалось ли ему разузнать что-нибудь о Фрейзере Рейноте. Если во всем этом ужасе что и утешает, так это отсутствие Лии еще в течение нескольких дней. Хотя бы одной головной болью меньше. Впрочем, поводов для тревоги и без этого более чем достаточно.
После чая собираюсь отправиться в душ, но тут раздается звонок в дверь. Позволяю себе осторожный оптимизм: Клемент явился раньше обещанного, потому что спешит донести добрые вести. С этой мыслью бросаюсь в прихожую и, на всякий случай не снимая цепочку, приоткрываю дверь. Это вовсе не он.
— О, хм… Доброе утро, Дебби.
Последний человек, которого я ожидал увидеть у себя на пороге, это моя коллега.
— Доброе утро, Дэвид.
Снимаю цепочку и распахиваю дверь.
— Ты что здесь делаешь?
— Надо поговорить. Можно войти?
— Конечно, извини.
Мы проходим на кухню.
— Чай, кофе?
— Крепкий кофе был бы весьма кстати, спасибо.
— Одну минуту. Присаживайся!
Дебби принимает приглашение, и я, приготовив ей кофе, устраиваюсь напротив. Снова смотрю на часы, и положение стрелок подсказывает естественный вопрос:
— Разве ты не должна сейчас быть на работе?
— Собственно, именно поэтому я здесь, — сконфуженно отвечает женщина. — Когда я пришла в «Здравый ум», там уже околачивался Джеральд, а с ним трое полицейских.
— О, вот как. Зачем они пришли?
— Этого я не знаю, потому что меня попросили погулять часок. Я попыталась добиться объяснений, но Джеральд сказал только, что это связано с полицейским расследованием. А когда я уже стояла в дверях, из твоего кабинета вышел полицейский, и он нес компьютер, я решила, что тебе не помешает это узнать.
— За каким чертом им понадобился мой компьютер?
— Без понятия, Дэвид. Я надеялась, ты объяснишь мне.
Не стал бы утверждать, что тон у Дебби обвиняющий, но в нем определенно сквозит недоверие.
— Дебби, как долго мы знакомы?
— Четыре года, а то и все пять.
— И за все это время говорил ли я, или делал, что-либо… Хоть что-нибудь, что указывает на обоснованность этого обвинения?
— Нет.
— Я всегда считал тебя другом, а друзья обычно доверяют друг другу. Поэтому мне важно, чтобы ты поверила мне — я ничего такого не совершал. Вообще ничего.
— Зачем же тогда полиция изъяла твой компьютер? Ты должен понимать, как это выглядит со стороны.
— Не знаю, Дебби. Могу лишь сказать, что у меня… У меня возникли проблемы с одним человеком, и он хочет положить конец моей карьере.
— Да кому же это могло понадобиться, и зачем?
— Лучше мне не вдаваться в подробности, не в последнюю очередь просто потому, что не хочу вовлекать тебя в еще одну неоднозначную ситуацию.
Лишь по завершении фразы до меня доходит, какой в ней скрывается подтекст.
— Ты злишься, что я доложила о тебе?
— Вовсе нет. Я прекрасно понимаю, что ты обязана была сообщить Джеральду о моем аресте.