Временами в полубреду, она вспоминала прожитый день на поверхности, всплывали прочитанные накануне тексты о Сдвиге, возникали в сознании теплые добрые глаза Корректора. Безмолвные недра украли молодую читалку.
Продолговатые брезентовые мешки были собранны в тускло-освещенном помещении с низкими потолками. Мешков было несколько сотен, запечатанные автоматическими стальными крабами они выстроились в длинный безмолвный рядок. Во всех мешках находились уже истлевшие от старости человеческие кости, местная земля губительно действовала на жителей с поверхности. Проделав длинный путь сверху вниз, люди с поверхности слишком быстро старели, буквально за несколько часов проживали всю свою жизнь, съеживались донельзя, высушивались в скукоженные сухие головешки, конечно погибали. Гидроэнтендант младшего звена прапорщик Сапков шел мимо мешков, проверяя ударом ноги содержимое каждого мешка, рассыпалось в прах — значит в мусор на био-переработку. Поравнявшись с очередным брезентовым мешком, он в недоумении остановился, и нога его не провалилась в месиво пепла, а наткнулась на что-то пусть и небольшое, но все, же твердое и, по-видимому, живое. Тут Живчик — крикнул он кому-то в глубине катакомб, и начал расстегивать горловину мешка из раскрывшейся молнии на него посмотрела седая сморщенная женщина с удивительно детскими глазами. На лице Сапкова возникла гримаса отвращения и нетерпимости, ничего не объясняя, он, ударил по лицу пожилую женщину с детскими глазами, старушка заплакала.
Еще недавно там наверху в облаке непроглядной искусственной тьмы эта старушка была милой белокурой девочкой Эмми. Но здесь на глубине десяти тысяч километров под землей, физические законы имели другие природные характеристики неприемлемые для жителей поверхностного мира. Здесь, на большой глубине под землей, амплитуды колебания временных колец были слишком резкими, гиперболические кватернионы безвозвратно искаженны, перековерканы. К тому же частоты сегментов подземного времени имели непривычные компрессорные значения, а знаменатели течения времени и вовсе были разорваны нанотехнологами подземных лабораторий. Украденная у времени энергия, питала червоточные машины используя нескончаемый магнетизм временных волн в угоду черным замыслам подземной Империи, раздавливая яблочный узел временной погрешности в непривычный смертельный блин. Биологический сок живых существ от неправильного времятечения выветривался, напрочь, делая молодого старым, а старого мертвым, мало кому удавалось выжить, пройдя мясорубку червоточины. Эмми повезло, она ссохлась, постарела, уменьшилась в размерах, но она выжила, а это было не мало.
Эмми сощурила глаза от резкого искусственного света, на неё смотрело лишенное желтоватого пигмента плоское лицо с большими такими же бесцветными глазами, раскрытый рот с редко расставленными зубами источал гнилостную вонь, она невольно зажмурила глаза мечтая, чтобы все происходившее оказалось балаганным розыгрышем. Она не чувствовала боль от удара кулаком в черной кожаной перчатке с оттиском символики Двуглавого Ру, еще она заметила, что на руке ударившего её солдата было жемчужное ожерелье. Жемчужный прапорщик — обозвала врага Эмми.
Изображения Гидры были повсюду на форме солдат, на пуговицах и бляшках ремней и дополнительных стягивающих ремешков, на кожаных низких фуражках с обрезанными козырьками (отсеченные козырьки — символ беспредела, плевок на культуру традиций — Гамильтон) шитые золотыми нитями аксельбанты с побрякушками знаков отличий. Лица окружавших её надсмотрщиков гримированные особым изощренным способом серые полосы пепла по диагонали, обведенные черным глаза, изредка в мелкую черную точку скулы и носы, чаще в серую полоску или обрубленные грубые векторы молний.