Мельхиор говорил все громче и громче, и Сонг занервничала по-настоящему. Что стояло за этим гневом и на кого он был направлен?
— Успокойся, Мельхиор. Я не имела в виду…
— Они все раскопают, Сонг! Абсолютно все, что связывает Каспара с американской и советской разведкой. Все реальные факты и еще много чего другого, что может быть вполне невинным, но будет казаться очень подозрительным в ретроспективе. И кто-нибудь: агент ФБР или Конторы, никогда не слышавший о «волхвах», назойливый репортер — обязательно до всего докопается и предаст огласке. А правительство либо постарается все замять, либо станет все отрицать, потому что — как ты верно подметила — этот скандал может свалить правительство или развязать ядерную войну. Ты понимаешь, что я хочу сказать, Сонг? Нам не нужно прятать концы в воду, потому что за нас это сделает чертово правительство Соединенных Штатов Америки!
Лицо Мельхиора побагровело, пальцы сжались в кулаки. Из-под парика лились струйки пота, от которых на воротнике уже появились пятна.
— Но, Мельхиор, — сказала она, хватая его за руку. — А что, если он…
Недоговорив, она остановилась и, перевернув ладонь, разжала ему пальцы — в руке он держал нечто похожее на горсть зерен. Он развел пальцы, и на руке повисла нитка бусинок. Нет, не бусинок.
Черепов.
Она посмотрела на Мельхиора, и ее смятение переросло в ужас. Нет, не страх, а ощущение предательства, настолько низкого, что оно не поддавалось описанию.
— А потом он делает выстрел, — произнес Мельхиор, накидывая бусы на шею Сонг, которая замерла на месте, не в силах пошевелиться. — Это подарок. От Каспара, — добавил он.
— Мельхиор? — Сонг потрогала бусинки на груди. — Нет!
— Неужели ты не понимаешь, Сонг? Истории нет дела до личностей и их поступков. История имеет дело с символами. И дело вовсе не в выстреле. И не в том, кто нажмет на курок или окажется жертвой, если выстрел будет удачным. Вопрос в том, что это будет означать.
Сонг заморгала, будто выходя из транса.
— Боже милостивый! Ты хочешь, чтобы он это сделал! Ты хочешь, чтобы он убил президента! — Она хотела что-то добавить, но тут заметила в руке Мельхиора нож. — Ты… ты же не…
— Мне очень жаль, Сонг. Всю свою жизнь ты построила на том, что умеешь играть на противоречиях сторон. Тебя могут опознать тысячи агентов самых разных разведок, и кто знает, со сколькими ты спала.
Сонг рванула нитку бус на груди, но та выдержала, будто была из проволоки. Она сделала шаг назад, но уперлась в перила трапа и покачнулась. Коснувшись металла перил, черепа издали звук, похожий на треск готовящейся к нападению гремучей змеи. Взяв себя в руки, Сонг поднялась на верхнюю ступеньку.
— Я не понимаю. Сама идея… партнерство между тобой и Ивеличем, чтобы работать на себя… это же была моя идея!
Мельхиор согласно кивнул:
— Верно. Не стану отрицать. А моя карьера в разведке была творением Умника. Но чтобы все получилось, я должен начать принимать решения сам.
Сонг поднялась еще на ступеньку.
— Прав был Павел насчет тебя. Твои мотивы слишком сложны. И запутанны.
— Не будь столь наивна, Сонг. Павел хотел убрать тебя еще раньше. Триумвираты никогда не заканчивались добром, особенно если двое в них — амбициозные мужчины, а третья — прекрасная женщина.
— Мельхиор, пожалуйста! — Она поднялась еще выше. — У меня есть деньги. Связи. Возможности. Этот самолет. Дома в…
— Павел раскрыл мне все. — Мельхиор покачал головой. — Тебе следовало составить завещание, Сонг. А теперь вся твоя собственность перейдет к твоему брату.
— Моему… — Сонг резко подалась назад, но, натолкнувшись на что-то загораживавшее вход, оступилась и едва не упала. Она повернулась и посмотрела на человека, стоявшего наверху. На ее бледном лице застыло выражение ужаса.
— Чул-му? Ты не… — Она снова повернулась к Мельхиору. — Он не мой брат!
Мельхиор пожал плечами:
— Личность и собственность, как, впрочем, и история, — это просто вопрос нужных документов. Чул-му — такой же твой брат, как и мальчик, погибший в Корее.
Чул-му вытащил пистолет, но Мельхиор жестом остановил его.
— Я должен это сделать сам, — сказал он и протянул руку Сонг, которая, как в забытьи, подала ему свою. — Я не могу отказать тебе в этом… Бальтазар, — добавил он, закалывая ее.
Нож еще продолжал движение, разрывая ткани блузки и плоти, но картина вдруг начала расплываться. Сначала исчез самолет, потом ангар, а за ним аэропорт и Даллас, а на их месте появились пальмы с мангровыми деревьями и мерный рокот прибоя. Чандлер чувствовал, как по пальцам Мельхиора струится кровь, но это были пальцы уже не Мельхиора, а его самого. Он заглянул в лицо Сонг, но лицо уже тоже оказалось другим.
Лицом Наз.
Ее черные глаза неотрывно смотрели в его, и самым ужасным было отсутствие в них удивления.
— Я всегда знала, что ты так со мной поступишь, — сказала она. — Ты делал вид, что отличаешься от других, но я всегда знала, что ты такой же, как и все остальные.
И она умерла у него на руках.
Звук выстрела заставил Чандлера очнуться.
Нет, это был не выстрел, а выхлоп мотоцикла. Президентский кортеж прибыл и поворачивал на Элм-стрит.
Чандлер вздрогнул и удержался на ногах только благодаря зонтику, на который опирался. Он все еще не мог прийти в себя, но не набросился на Мельхиора, а почти упал на него. Люди вокруг подались чуть в сторону и прикладывали ладони к глазам, чтобы рассмотреть приближавшуюся цепочку машин. В голове Чандлера пронеслись тысячи возгласов: «Едут!»
Он тяжело оперся на зонтик.
— Где она? — спросил он.
Перед глазами вновь возник образ умирающей Наз, и он потряс головой, чтобы прогнать его. Это была ошибка — если бы не Мельхиор, успевший подхватить его, он бы упал. Чандлер зло оттолкнул его и постарался выпрямиться, чувствуя, как бешено бурлит в жилах кровь.
— Ты… ты что-то добавил в ЛСД.
Мельхиор ухмыльнулся:
— Даже несколько «что-то». Псилоцибин для усиления галлюциногенного эффекта, пентотал натрия, чтобы сделать тебя более сговорчивым, и огромное количество метамфетамина, чтобы ехала крыша.
— Да я сведу тебя с ума изнутри!
— Это вряд ли. Я могу, конечно, поспешить и кое-что при этом потерять, но я никогда не совершаю ошибок. — Мельхиор залез в карман и вытащил пустой пузырек. — Пока ты копался у меня в мозгах, я принял лекарство. Теперь тебе придется дожидаться, пока не кончится его действие.
Чандлер тут же проверил, но как ни старался — все было впустую. Будто он пытался извлечь воду из губки с помощью одного шприца, а их требовалось не меньше десяти тысяч. Мельхиор чуть поморщился — он что-то чувствовал, но явно недостаточно, чтобы испытать боль.
— Я облегчу тебе задачу, — сказал он. — Она на Кубе. Можешь мне поверить, — добавил он, видя, что Чандлер готов повернуться и сбежать. — Я могу убить ее дюжиной разных способов еще до того, как ты покинешь страну, а тебе еще надо добраться до острова. Послушай, — прошептал он, наклоняясь к Чандлеру, — ты наверняка знаешь, что в этом здании, позади меня, — Каспар. Ты наверняка знаешь, что у него есть винтовка и что он собирается убить президента. Я хочу, чтобы ты ему помог.
Чандлер пытался справиться с новым приступом головокружения и с трудом понимал, что говорит Мельхиор.
— Помог?
— Каспар всегда был неважным стрелком. Помоги ему прицелиться. Сделай так, чтобы руки у него не дрожали. Нажми на курок, если придется.
— Помог? — повторил Чандлер, но его мозг уже действовал, будто слова Мельхиора оказались картой, на которой был проложен маршрут к сознанию Каспара.
— Но… почему? — спросил он, стараясь разорвать невидимые узы с Мельхиором, которые становились все прочнее.