– Лизель! – закричала я в потолок и побежала наверх по лестнице. – Лизель! Ты не поверишь, что сегодня произошло!
Я ворвалась в ее комнату и застыла. Лизель сидела среди альбомов в черных очках и делала вид, что не плакала. В комнате пахло ладаном, догорали свечи.
– Дай угадаю! Выкапывала трупы богатых, чтобы отдать их могилы бедным?
– Я нашла дога. Черного дога из моего сна! Все получилось так абсолютно дико, что я просто лопну, если начну сначала. Но это неважно! Это – большой черный дог. Они хотят усыпить его, потому что он глухой и огромный. С такой собакой мало кто справится, а лечить его у них денег нет.
Лизель сорвала очки и уставилась на меня.
– Понимаешь, сейчас он – вообще не жилец, а во сне он был такой красивый и гладкий. И папа тоже… Пожалуйста, Лиззи! Пожалуйста, разреши мне его забрать. Даже если он и глухой, он мог бы жить на заднем дворе, на псарне. Я буду сама кормить его и купать. Нам вовсе не обязательно выводить его на прогулки. Но если я права, если это был мой сон в руку, папа поправится и что-то придумает. Я уверена… – я опять разрыдалась. – Пожалуйста, бабушка! Не спрашивай, просто разреши! Мне кажется, если мы сумеем спасти эту бедную собаку, то и папу тоже смогут спасти!
Ее губы дрогнули. Взяв себя в руки, Лизель опять надела очки. Швырнула мне лежащий на кровати халат и приказала:
– Прикройся… Потом сожжешь. Идем.
Ты никогда не видел русалок?
Маркус был у себя, работал над Лорелеей, Аркан Луна. Каминная полка исчезла, как и булавки, державшие фату на лету. Теперь Русалка сидела на скалах и лунный свет серебрил ее волосы, летевшие по ветру с вуалью.
– Такое чувство, ты никогда не видел русалок! Здесь должны быть соски, – сварливо сказала Лизель ткнув нарисованную фигуру в грудь. – Я собираюсь пойти открыть и проветрить псарню.
– Я не стану рисовать соски своей собственной племянницы!.. Что? Псарню? Зачем это?.. Боже! Нет! Речи быть не может. Никаких собак.
– Маркус, – мать сорвала очки и посмотрела на него опухшими красными глазами. – Я у тебя не разрешения спрашиваю, я тебя извещаю. Верена видела сон: Фредерика с собакой, Верена нашла собаку. Я собираюсь пойти и проветрить псарню, а ты, будь добр, прислушивайся, если зазвонит телефон.
Маркус гневно раздул ноздри.
– Мама, будь благоразумна, прошу тебя. Это совпадение. Нам не нужна никакая чертова черная собака! Врачи с самого начала давали нам…
– Я дам тебе по шее, если не замолчишь, – перебила мать.
Таким тоном, словно Маркусу было полтора года, и он не желал садиться на свой горшочек.
– Врачи говорили нам готовиться к худшему, когда его привезли. Вот что говорили твои долбаные врачи! И это недоразумение сводит его в могилу!
– Ты чувствуешь этот запах? – попробовал Маркус. – Эта собака разлагается на ходу… Если вам так взбрендило, давайте купим щенка. Хорошего, здоровенького щенка. Например… эм…м… болонки.
– Маркус, – Лизель опять надела очки. – Эта собака может разлагаться на ходу, на бегу и сидя. Но она будет разлагаться на нашем заднем дворе. Мы с Ви сейчас пойдем вниз и прямо сейчас посмотрим, что можно предпринять, пока эта чертова собака не умерла.
– Но ведь его хотят усыпить! – взмолился Маркус, который хоть и был мистиком на словах, на практике не верил в пророков в своем отечестве. – Я тоже переживаю за Фреда, но что если завтра Верене приснится единорог?!
– Если он встретится наяву, мы заведем и единорога! – отрезала Лизель.
Псарня
Это был – небольшой закрытый домик с вольерами. Что-то, вроде конюшни, но с решетками до самого потолка. Стойка с крючками для поводков и ошейников. Специально оборудованная ванная для мойки собак. Все было чисто, все прекрасно функционировало, хотя не пользовались этим уже давно. Ни пылинки, ни мутного развода на полу.
– Так Фредерик же вернулся! – объяснил Николай, работник следивший за хозяйственными постройками и садовым инвентарем, который работал у Лизель уже много лет. – Я думал… – он поджал губы.
Николай знал отца еще совсем молодым и помогал ему с первыми щенками.
На стене сверкал отчищенный им иконостас: собаки Доминика, собаки Фреда. Сверкающие черные шкуры, мускулистые поджарые тела. Да, уж… Будь дедушка еще жив, он счел бы Герцога оскорблением памяти любимцев.
– Напомни мне, чтобы я попросила Марти причислить тебя к святым! – Лизель потрепала садовника по плечу и тот раскраснелся.
– Я не католик, фрау Лиззи, вы ж знаете!
Николай, как и Мария, был из Румынии и куда уважительнее, чем мы относился к своей религии.
– Знаю, – она улыбнулась вновь. – Когда приедет человек из приюта, то проводи его сперва в дом.