Является ли Монтегю соучастником кражи, и причастен ли он к смерти миссис Брайант, к чему — как я подозреваю — моя жена приложила руку, я не знаю, но опасаюсь, что дочь моя уже мертва.
Кто-то ходит на верхнем этаже надо мною.
Спешу: только что видел женщину на верхней лестничной площадке. Свет очень тусклый, но я убежден — это моя жена. У нее в руке пистолет. Я подумал было, что она выстрелит, но она исчезла во тьме.
Темнеет очень быстро. Я спрячу этот пакет, потом попытаюсь ее отыскать — может быть, она сможет внять голосу разума.
Ваш МР.Я помню, что подумал тогда, совершенно бесстрастно, что держу в руках все необходимое, чтобы сделать меня соучастником убийства Магнуса, за что я, скорее всего, буду повешен рядом с Нелл.
К тому времени, как я доехал до Вудбриджа, уже начало темнеть, и состояние моего духа было таково, что я и не подумал спрятать — не говоря уже о том, чтобы сжечь — этот пакет, который так и лежал у меня в кармане, когда я поднимался по ступеням полицейского участка, словно осужденный, всходящий на эшафот. Роупер все еще был у себя в кабинете и принял меня с самым добрым расположением; было совершенно ясно, что ему и в голову не приходит подвергнуть сомнению мой рассказ. Я передал ему ключи, пистолет (который разрядился, как я объяснил ему, когда я обронил его, выходя из замка), и через двадцать минут меня уже устроили в гостинице «Герб Вудбриджа». Там я принялся читать и перечитывать дневник Нелл, пока наконец не заснул дурманным, полным видений сном, в котором я снова и снова подступал к доспехам и, зная, что сейчас произойдет, но не в силах остановиться, хватался за рукоять меча. Мне даже не пришло в голову, когда я сидел у себя в номере, съежившись перед окошком и глядя на серую воду, текущую мимо Водяной мельницы,[33] что пепел в доспехах мог быть пеплом Нелл. Письмо Магнуса было сочинено с целью повесить нас обоих; впрочем, оно могло быть даже вполне искренним, за исключением лишь одного: в последовавшем преследовании погибла Нелл, а не Магнус.
Было совершенно очевидно, что долг мой — немедленно передать этот пакет. Еще не поздно сделать вид, что я был слишком потрясен, чтобы вспомнить о нем; я мог бы даже заявить, что сломал печать в смятении чувств. Да только никто бы мне не поверил, а если бы я попытался убедить Роупера, что в доспехах был пепел Нелл, я только крепче затянул бы петлю на собственной шее.
Вернувшись в Олдебург, я стал ждать следствия (оно было отложено на несколько дней, чтобы дать экспертам из Лондона возможность осмотреть место преступления) так, будто оно должно стать расследованием убийства, совершенного мною самим. На следствие должны были вызвать Болтона, а одни только его показания послужат прямым обвинением. Я понимал, что следует сжечь пакет, но каждый раз, как я брал в руки спички, мне представлялось, что в комнату врываются полицейские; точно так же я собирал в кулак всю свою волю, чтобы пойти и признаться во всем Роуперу, но в конце концов, как человек, объятый кошмарным сном, не делал ничего, лишь без конца ходил взад и вперед по кабинету у себя дома (я не мог заставить себя явиться в контору), а челюсти капкана неумолимо сжимались все крепче и крепче.
Вот так я и был занят накануне того дня, когда в Вудбридже должно было начаться следствие, как вдруг в дверь постучала моя домоправительница и сообщила, что какой-то мистер Болтон просит позволения меня повидать.
— Проведите его в малую гостиную, — сказал я и провел следующие несколько минут, безуспешно пытаясь взять себя в руки.
Когда я вошел, он уже расположился на диване. Его одежда копировала обычный стиль Магнуса: черный костюм, широкий белый галстук, цилиндр и перчатки; выражение его тощего лица было абсолютно почтительным и, несмотря на то, что он поднялся с дивана и поклонился мне, как только я вошел в гостиную, сразу стало ясно, кто владеет ситуацией.
— Очень любезно с вашей стороны принять меня, мистер Монтегю, сэр; я приехал на следствии поприсутствовать.