- Как ты великодушен! – с восторгом целуя руку Шарля, воскликнул Себастьян.
- А ты наивен… Я мог бы лишиться всего из-за этой слабости.
- Я так люблю тебя за это!
М Видит бог, плохой же из меня получился учитель, раз я так воспитал тебя, мой мальчик.
М Значит, она умерла от любви? А… только женщины могут чувствовать это? А ты, Шарль? Ты любишь меня так же сильно? – Себастьян обхватил его за плечи и заглянул в глаза.
- Да, конечно. Разве у тебя есть повод сомневаться?
- Нет, Шарль! Я хочу чтобы мы всегда были вместе.
- Кто может знать промысел божий? — вздохнул Шарль, — угомонишься ли ты, наконец! Я хочу спать.
- А я - любить тебя. Но прежде скажи: ты видел как они прощались, слышал, что они говорили? – пропуская мимо ушей то, что его не интересовало задавал все новые вопросы Себастьян.
- Послушай, мы начали говорить об этом совсем не за тем, я хотел чтобы ты знал, как мне достался замок. И — нет, я ничего не слышал… нья Элизабет плакала. Она горько плакала… и потом оставалась безутешной до самой смерти.
- Бедняжка, я не хотел бы, чтобы из-за меня так убивалась какая-нибудь женщина. Наверное этот Рено был особенным.
- Нет, он просто был молод, красив, хорошо сложен и умел сочинять альбы и канцоны.
- Но ты не сказал мне почему твой замок стал подвластен великому камерарию Франции.
- Не ему самому, но его жене Элеоноре де Бомон, она приходилась сестрой Елизавете Вермандуа. Когда нья Элизабет умерла, Элеонора не признала дара покойной графу Филиппу и потребовала свою часть наследства. Это произошло в тот год, когда я забрал тебя из аббатства. Помнишь, мне пришлось спешно уехать? Так это граф призвал нас, согласно вассальной присяге, чтобы силой доказать свои права на земли. А Элеонора прибегла к защите короля Франции.
- За графа Фландрского встали многие здешние синьоры, вместе с королем Филиппом выступили граф Шампанский и Генрих Английский, который является континентальным вассалом Французской короны, но до сражения дело не дошло, хотя король Франции собрал две тысячи рыцарей десять тысяч оруженосцев, множество лучников и копейщиков. Он мог легко разбить нас.
- Ты был на стороне графа Фландрского?
- Да.
- А мой отец?
- После договора сторон в Амьене он присягнул Филиппу Французскому, - уклонился от прямого ответа Шарль. – Какое это имеет значение? Я же сказал сражения не было.
- Но если бы было вы бы стояли по разные стороны?
- Стороны договорились в Амьене. И ты, кажется говорил о любви?
- Да, Шарль. Ничто не может занимать меня больше, чем твои поцелуи.
- Это ты сейчас говоришь, пока не оказался при дворе. — обнял Себастьяна Шарль, — теперь иди ко мне и забудь на время обо всем, кроме моих губ. Видит бог, хоть я и не должен призывать его в свидетели в таком греховном чувстве, но видит бог ты мне дороже всего на свете. Дороже самой жизни, Себастьян!
Часть 7 (1)
Прошла зима, сошел снег, освободились воды Тера. Стремление к путешествию по Стезе Господней витало в воздухе. Святые отцы пророчили конец света, а высокородные синьоры воевали в пределах своих владений. Большинству рыцарей далекие проблемы Иерусалимского королевства казались менее существенными чем тяжбы с соседями за доходный лен.
Время шло, граф де Пуату все никак не мог собраться подъять щит на рамена. Королева Элеонора побуждала своего царственного сына к войне с отцом. В этих устремлениях был у принца Ричарда и союзник - Филипп Французский. И все это происходило где-то в отдалении от Шарля и Себастьяна. Но необходимость прибыть к пасхальному двору сюзерена вынудила барона де Кармель отправляться в путь. Вместе с Себастьяном вот уже третий день они продвигались по оживленному тракту. Ночевали в шатре, молились у придорожных крестов, трапезничали в тавернах. Себастьяну нравилось все это.
Шарль держал свое серебро у тамплиеров. У него с рыцарями храма были давние дела. Еще со времен первого паломничества в Святую Землю. Если бы вновь пришлось предпринять путешествие за море, Шарль оставил бы на храмовников свои владения,
В трех дневных переходах от Блайи Шарль и Себастьян заночевали в комтурии тамплиеров. Воображение Себастьяна поразили величавые немногословные рыцари. За вечерней трапезой он почти ничего не ел и пребывал в размышлениях. Это тревожило Шарля, но приступать к юному де Абвилю с вопросами он не мог. Во время трапезы уставом храмовников было предписано соблюдать молчание. И лишь басовитый голос рыцаря, читающего из Священного писания возносился к сводам.