Они стояли друг против друга, распаленные гневом.
Первым опомнился Генрих.
– Кровь Христова! Тебе я никогда не брошу перчатки, ты знаешь и пользуешься этим, зачем? – Сэр Перси тяжело дышал, стараясь обуздать приступ ярости.
Хьюго, в отличие от Генриха, успокоился сразу, гнев его остыл.
– Если ты спрашиваешь, значит ничего не понял… Оставим этот спор, – промолвил он с глубоким сожалением, – я вижу теперь, что мы никогда не придём к согласию. И … прости, я не хотел оскорбить тебя.
– Это ты прости меня, Хью.
– Ладно, оставь свои извинения для дам. Мы сегодня говорили с тобой о чём угодно, поговорим теперь о леди Изабелле.
– Как пожелаешь, – с лёгким шутливым поклоном согласился Генрих.
– Итак, если… ладно, без «если», ты победишь завтра, и королевой красоты станет она, я угадал твой выбор?
– Почему ты спрашиваешь? – удивился такому неожиданному повороту беседы Перси.
– Потому, что есть женщины гораздо красивее и добродетельнее…
– Но не богаче, к тому же она племянница герцога.
– И походящая невеста…
– Ты знаешь, Хьюго я сам не люблю эту новоявленную знать из приближенных короля. Они никак не могут похвастаться древностью рода, но…
– Но не век же странствовать, а с рукой этой девушки можно получить неплохие владения по ту сторону пролива, ты это хочешь сказать?
– Я не стремлюсь к этому, и меньше всего хочу покидать Англию.
– Но Франция ближе Арагона и Кастилии, где ты пропадал последние годы. – заметил Хьюго.
– Брак с наследницей Шатле может утвердить только король, – вздохнул Генрих, он был готов признаться наставнику в своих сокровенных желаниях. Конечно, невестой могла стать и другая, не обязательно леди Изабелла, но у безземельного рыцаря выбор не так уж велик. К тому же девушка или вдова не должна была уступать жениху в благородстве крови, древний род Перси налагал определенные обязательства, хотя Генрих не был старшим и не наследовал титул и земли, он оставался сыном графа.
Но Хьюго не выслушал до конца этих откровенных признаний.
– Король сделает всё, о чём ни попросит герцог. Как ты знаешь, властелин земли, на которой мы с тобой стоим, теперь в большой чести у нашего верховного сюзерена. А нежный дядюшка, в свою очередь, не станет противиться желаниям любимой племянницы, тем более, что ему давно пора сбыть с рук этот лежалый товар. Я не передаю грязных сплетен, но о том, что их горячие взаимные чувства превосходят родственные, судачат в каждом замке на сто миль вверх и вниз по течению Тэра, – Хьюго воздел руки к небу. – Неужели ты, Генрих, ради Шатле сюр Луар согласишься стать…
– Замолчи! – вопреки обыкновению закричал Сэр Генри. – Ты сегодня взялся оскорблять меня! Остановись во имя Бога! Второй раз я могу и не стерпеть! – Он был взбешен. – Послушай, если тебя всё ещё это занимает… я ничего не обещал герцогу, кроме того, что Изабелла станет королевой турнира. Что с того? Их всегда… ну или почти всегда выбирают заранее. Герольды знают, как довести до сведения победителя имя девушки. Если не выполнять условий игры, легко оказаться побежденным задолго до того, как выедешь на ристалище. Хьюго, оглянись вокруг, уже давно никто не судит по справедливости, но по расчету.
– Позор на мою седую голову! – Стенли сорвал с себя берет и бросил на землю. – Никогда я не учил тебя этому!
– Конечно, не учил, – с саркастической усмешкой подтвердил Генрих, – до многого мне пришлось дойти самому. Впрочем, я помню, как ты рассказывал мне о благородных странствующих героях, спасающих добродетельных девиц от драконов, о великанах, волшебниках и феях, о великих битвах в Святой Земле.
– Побойся Бога! Святая Земля не легенда…
– Для меня такая же, как рассказы сервов о том, что в ветвях вон того старого дуба прячется лесной народец.
– Будь добр, не говори при мне неуважительно о хозяевах Клеронского леса. Они не любят неуважительного обращения, - вдруг заявил Хьюго, складывая пальцы в охранный знак.
– Что тут можно добавить? – развел руками Генрих. Он надеялся, что теперь-то разговор окончен, но не тут то было. Хьюго разошелся не на шутку.
– Я мог бы добавить, да мало будет проку, ты ни во что не веришь…
– Успокойся, Хьюго! Когда-то я верил всему, что ты говорил мне о мире людей и даже о нездешнем мире, скрытом от глаз. Думаю он не такой прекрасный, как ты убеждал меня, и в нём нет справедливости и милосердия, как в нашем нет волшебников, великанов и фей. Теперь я верю лишь в своё слово, верность своей руки и крепость меча. Так гораздо легче жить… – Он сокрушенно покачал головой. – Я ведь знал, что если мы встретимся с тобой, то не избежим подобного разговора, – признался Генрих, – но мне так хотелось увидеть тебя. Он снова отвел подозрительно заблестевшие глаза и опустил голову. Потом вдруг деланно рассмеялся.