-- Вот как? Я помню твоего отца, -- Ричард окинул Себастьяна быстрым взглядом.
– Я рад, что такой достойный рыцарь повстречался нам, мне нужны верные и храбрые воины.
– Мой меч, как и моя верность, принадлежит вам, сир. -- отвечал Шарль
– Многие говорят так…а потом оказываются союзниками французского короля… надеюсь, вы не из них. – Король невесело усмехнулся и опять посмотрел на Себастьяна. Юноша почувствовал, как кровь прилила к щекам. Стало трудно дышать.
Рыцари короля всё ещё насторожено поглядывали на всадников из Шелтера и продолжали держаться возле верховного сюзерена в любой момент готовые защитить его от внезапного нападения. – Я же сказал, вложите мечи в ножны, – обернулся король Ричард к своей охране. – Это всего лишь запоздалые гости герцога Блайэрского, как и мы сами…Садитесь на коня, Шарль, едем вместе. По дороге вы расскажете мне занимательную историю о том, как оказались здесь, в такое время, когда все приглашенные в Шелтер, уже сидят за пиршественными столами.
– Большое стечение народа задержало нас на выезде из бурга, сир, – рассказывал де Кармель, – пришлось ехать коротким путем, иначе мы бы рисковали прибыть не вовремя.
– А нас задержала в пути бесконечная тяжба графа де Бара с виконтом Тьерри. И было бы из-за чего, какой-то болотистый луг. Пока мы разбирали это дело, ещё несколько синьоров обратилось с просьбой к королевскому суду, – вздохнул король, – нет мне покоя – не войны, так тяжбы. Пришлось остановиться в аббатстве святого Августина на разбирательство и выслушать взаимные притязания, потом свидетелей, потом взглянуть на оспариваемые владения. Так мы всё больше уклонялись на восток в сторону от Шелтера и уже приняли решение проследовать мимо, но в пути нас нагнал посланец герцога. Адемар так настойчиво звал нас…Мы тоже оставили на дороге кортеж, а всё же не успели к турниру. Жаль… жаль…должно быть зрелище было впечатляющим. Ну что же, поспешим, а не то мы все рискуем угощаться на пиру у герцога подгорелыми кушаньями, – рассмеялся он и тронул коня шпорами.
Трубы на башнях Шелтера запели, когда дозорные увидели королевский штандарт впереди большого отряда конных воинов.
Гарнизон замка выстроился у стен, чтобы встретить короля.
Как только Ричард Английский въехал на мост, со стен раздались громкие приветственные крики. Весь пышный двор герцога встречал верховного сюзерена во дворе замка.
Часть 9
Давно прозвучали приветственные здравицы в честь короля и герцога, множество раз шателлен распоряжался о перемене блюд, а камерарий герцога следил за тем, чтобы вовремя наполнялись кувшины и подавлял горестные вздохи, подсчитывая, сколько бочек с вином уже опустело в подвалах замка.
Король явно заскучал и уже дважды зевнул и один раз клюнул носом, однако, сделав при этом вид, что он согласно кивает, прислушиваясь к словам герцога.
Властелин Шелтера, ободренный таким проявлением высочайшего внимания, с удвоенным жаром принялся излагать государю бесконечный перечень нововведений, который обеспечит поддержание Божьего мира в синьории.
– Вы полагаете это приносит пользу? – спросил король, бесцельно скользя глазами по оживленным лицам гостей и не находя в них ничего примечательного.
– Несомненно, сир, но, кроме того, и дополнительный доход.
– Неужели? – это заинтересовало верховного сюзерена гораздо больше – предстоящая война с Францией грозила окончательно опустошить его казну. – Мы обсудим это завтра подробнее, – сказал король и взгляд его остановился на недовольном лице Изабеллы де Шатле. – А что ваша племянница, герцог, всё ещё не обручена? Я думал, ей уже подыскали жениха, вроде сьера Шарля де Кармель. – пошутил король и посмотрел на Себастьяна. Впрочем, сейчас не время думать о свадьбах. Святой гробпризывает нас. А мы не торопимся, увы... дела насущные не позволяют подумать о душе. Между тем лучшие мужи королевства должны следовать с нами за море. Лучшие из лучших! И это справедливо, – вздохнул он, – когда цветы достаются садовнику, который их взрастил, а мы-то вечно стараемся подсунуть ему колючий терновник. Я былбы рад видеть юного отпрыска графа де Абвиль в моей свите. буду рад видеть вас среди придворных дам моей матушки и позаботиться о вашей дальнейшей судьбе.
Шарль с остановившимся сердцем ждал, что ответит Себастьян, но тут пропел рог, и свернули скатерти. Все прочли Benedictit.
Слуги принялись разносить вино и пряности, в центр зала вышли менестрели, жонглёры с псалтирионами и ротами, они готовились исполнить любимую песню короля. Как известно, правитель Англии особенно любил пастурель об Окассене и Николетте. Один из жонглёров сделал ещё несколько шагов вперёд, низко поклонился и начал нараспев:
– Поют и рассказывают, рассказывают и поют
Кто услышать хочет нас
Поведём сейчас рассказ
Он правдив и без прикрас
Окассен и Николет…
– Это моя любимая история, – хлопнул в ладоши король, – вы знаете её, Себастьян? – спросил он. Корол продолжал выделять юношу из толпы гостей.
– Да, ваше величество, сказка про то, как рыцарь полюбил простую девушку, к тому же сарацинку, -- отвечал Себастьян.
– Она была крещеной...послушаем же… Да что там происходит? – воскликнул он, обернувшись ко входу в зал.
Там раздался шум и звон мечей, стража сомкнула копья. Вдоль столов пробежал один из пажей, он подошел к виночерпию герцога и что-то быстро зашептал ему, тот нахмурился и почтительно наклонился к уху властелина Шелтера.
Выслушав, герцог жестом приказал жонглёрам остановиться, музыка смолкла, и все гости смогли услышать, что герцог сказал королю.
– Сир, там у ворот некий монах, он требует впустить его сюда, в пиршественный зал.
– И он объяснил зачем? – осведомился король.
– Бертран? – обратился герцог к виночерпию, – повтори, что он сказал.
– Он говорит, что хочет проповедовать слово Божие, а потом обратиться ко всему собранию гостей и… и…
– Ну?
– И к его величеству, – пролепетал виночерпий.
Король пожал плечами и недовольно произнёс:
– Лучше бы он пожаловал чуть позже, после пения жонглёров. Но, если, как ты говоришь, он хочет обратиться к нам…герцог, позвольте этому проповеднику войти, вдруг мы услышим из его уст откровение?
– Двери Шелтера открыты для слова Божия, как и наши сердца, – ответил герцог, и было непонятно, действительно ли он вкладывает в эти слова свои искренние убеждения, или просто шутит. – Послушаем, что он скажет…дайте ему место.
Жонглёры отошли за колонну.
И вот в пиршественный зал твердыни Шелтер вошел странствующий проповедник, Он не был благообразен: старый, худой, с иссохшим в бесконечных постах и молитвах лицом, на котором фанатично блестели тёмные, глубоко посаженные глаза. Его босые ноги были сильно изранены и кровоточили, на худых плечах болталась грязная запыленная ряса, которую едва прикрывал изодранный плащ, больше похожий на лохмотья нищего. Сума и посох пилигрима указывали на то, что пришел он издалека.
При всём своём жалком виде монах не вызвал сострадания ни у кого из сидящих за столами, гости испытывали лишь раздражение, Среди весёлого пира он посмел напомнить им о том, как безобразна нищета, как неизбежна старость и ... какой неприятный голос у совести.