С помощью Гарольда, своего молодого оруженосца, король принялся натягивать кольчугу. Рыцари в почтительном, но угрюмом молчании стояли вокруг. Они не решались спорить, хотя на этот раз призыв доблестного полководца не смог воодушевить их.
Христово воинство давно отступало, единства в рядах прежних соратников не было. От Аккона повернули назад армии Филиппа Французского, обиженного на короля Ричарда и окончательно рассорившегося со своим прежним другом и союзником. Леопольд Австрийский ушел с германцами после взятия Аскалона они не пожелали восстанавливать разрушенный город подобно каменщикам и землекопам и посчитали недостойным рыцарского звания таскать камни вместе с Английским королем. Французкие рыцари - те, что еще оставались в Сирии под предводительством герцога Юга Бургундского, роптали, не подчинялись приказам, они покинули Ричарда у самых стен Святого Града, отступили - и это было слишком похоже на предательство . Король в ярости запретил Югу даже приближаться к Аккону и французы, как ни в чем не бывало обосновались в Тире, где их милостиво принял маркиз Конрад Монферратский. Вопреки надеждам латинян вернулся на побережье и Ричард, король Английский. Он последним отказался продолжать дело освобождения Гроба Господня. Те, кто видел в его действиях злой умысел, проявление слабости, или уязвленной гордости утверждали, что решение это далось ему легко. Но кто бы мог заглянуть в глубину его души?
Дважды подходил Ричард к Святому Граду, но так и не отдал приказа о штурме Иерусалимских стен. Почему? Что стало с ним таким неистовым и бесстрашным. Его львиное сердце уязвило жало сомнения? Опасение лишиться славы предводителя воинства Христова, завоеванной в Святой Земле оказалось сильнее желания пожертвовать этой славой и пострадать за Спасителя. Быть может…Ответить за это Ричарду предстояло в День Суда, неизбежного для всех от короля, до последнего раба. Но перед всевышним престолом он мог бы и оправдаться. Ричард слишком хорошо знал - Времена Готфрида Бульонского и Раймунда Сен-Жиля прошли. В Святую Землю приходили благочестивые паломники, чтобы помолиться у мест, овеянных чудом земного воплощения Спасителя, но она никого не питала больше млеком и медом, не наделяла богатством, на этой земле, растерзанной и опустошенной, среди руин городов и селений трудно было получить лен, приносящий доход.
Как неприступные скалы среди моря, возвышались еще крепости тамплиеров - твердыни былой славы рыцарей Храма Соломонова, но разве могли они поддержать прежнюю силу и могущество Иерусалимского королевства? Яви Господь свою волю обрушить неприступные укрепления Иерусалима и отдать в руки Ричарда Английского Святой Град, много ли синьоров решились бы остаться в Сирии для его защиты? Об этом мало кто задумывался.
Ричард был уверен в своей правоте, мнение остальных его не занимало, что касается Бога… Всевышний не требует объяснений и читает в душах людских, как в открытых книгах. Его суд неподкупен и справедлив.
Люди судили иначе. Осенью? К 1192 года от Рождества Христова латиняне удерживали Тир и вновь отстроенный Аскалон, во власти христиан оставалась Аккра, остров Кипр и часть побережья, но главное, ради чего тысячи французских, английских, немецких воинов покинули родные земли и отправились по Стезе Господней не совершилось Иерусалим остался в руках неверных.
Теперь, все искали виновного и легко нашли его. Как по мановению руки волшебника Мерлина, доблестные подвиги Ричарда Английского померкли и потеряли всякий смысл, а лишения и обиды, которые он претерпел, превратились в заслуженное наказание за гордыню и безрассудство. Слишком многие хотели возложить неудачи похода на могучие плечи славного рыцаря, и очень скоро земли по ту и по эту сторону гор наполнились слухами о предательстве Ричарда, о его нерадении в защите Гроба Господня, преследовании личной выгоды, вероломстве, лукавстве, грубости и жестокости. В этом и во многом другом обвиняли его. И как не тяжело было достичь того, чтобы этот человек, названный гордостью христианского мира, лишившись поддержки и помощи, ведомый одною верой во Христа, своего небесного сюзерена, все же не выступил один против несметных полчищ язычников, однако те, кто стремился к этому преуспели. Уныние все чаще овладевало королем, его телесную мощь подтачивали болезни, а духовную крепость – сокрушение о невыполненном обете и дурные вести из Англии. Король удалился в Аккон и все чаще думал о мире с Султаном и о возвращении в пределы своих владений. В таких мыслях и застало его известие о падении Яффы. Оно стало последней каплей в чаше горечи и разочарования, которую суждено было ему испить. Преисполнившись гнева и неукротимой решимости король Ричард собрал то войско, что еще оставалось с ним в Птолемаиде и на трёх кораблях двинулся на помощь защитникам Яффы. В последнее время удача отворачивалась от него все чаще, напряженные усилия лишь изнуряли и оказывались тщетными…как и на этот раз… Но король не хотел без боя признать себя побежденным, он еще раз собирался бросить вызов Судьбе, дерзко, безрассудно, не ведая страха… Кому и что пытался он доказать? Даже в глазах ближайшего окружения, которое привыкло к непредсказуемым действиям короля, безумное стремление Ричарда сражаться за Яффу больше походило на желание обрести смерть в неравной битве с врагом. Его верные соратники дрогнули и усомнились. Падение Яффы ослабляло позиции Аккона и означало окончательный провал дела Христова воинства в Святой Земле. Говорить с Саладином языком оружия теперь, отступив от Иерусалима, и едва удерживая Тир и Аскалон казалось более чем неразумным. Но кто бы посмел перечить королю?