Ральф не мог понять сути их разговора, но он заметил беспокойство промелькнувшее в глазах Раймонда и мрачное выражение лица второго рыцаря, которого все называли Гуго. Ральф готов был руку отдать на отсечение, что это не настоящее его имя.
Горец еще накануне предположил, что купцы захотят оставить больного на его попечение. Это сулило неплохой барыш, если только эти люди не скрываются от погони. Может они вне закона? Очень похоже на то, остатка разгромленной банды рыцарей - грабителей. Таких в горах немало. Кому же они служили? Будь они на службе у здешних князей, то не выглядели бы так беспомощно. Одно ясно, как Божий день – никакие они не купцы. Нет, не купцы…Повадки знатных господ так и лезут наружу, и перед этим рыжеволосым все кланяются так низко, будто он герцог или король. Не купцы, но богаты. Ральф мучился сомнениями. Онвыбирал, как осел между двумя торбами с овсом- не хотел упустить хоть часть из своего счастливого прибытка и вместе с тем боялся рисковать. А потому оставался в нерешительности.
- Придется позвать Рахиль, она лучше управиться с этим недугом, - промолвила одна из женщин у ложа больного. Хозяин оторвался от своих мыслей, нехотя кивнул и оборванный мальчишка стремглав помчался через горное поселение к домику Захарии. Так и не приняв окончательного решения глава общины счел за лучшее тянуть время.
- До Вены путь неблизкий, мой господин, с новым поклоном обратился к Раймонду хозяин. Его манеры так заметно переменились и это показалось Хильдерику странным. - Ваш спутник, что вы думаете делать с ним?- Ральф мотнул нечесаной головой в сторону Себастьяна. Около юноши хлопотали женщины, де Флор так и не пришел в себя. Мертвенная бледность сменилась лихорадочным румянцем.
- Мы достаточно заплатили тебе вчера, чтобы ты позаботился о нашем товарище, - сказал Ричард, когда Нейджл перевел вопрос Ральфа.
- Да, мой господин, но…- Смуглая девушка, закутанная в покрывало до самых глаз бесшумно проскользнула в дверь и остановилась посреди комнаты. Её появление избавило Ральфа от необходимости изобретать новые возражения. – Если Рахиль скажет, что он поправиться я оставлю его, если нет – забирайте больного с собой и сами заботьтесь о его душе и теле. В селении нет священника, а хоронить умерших мы будем только весной, когда оттает земля. Посмотри на него, Рахиль и скажи мне, будет ли этот человек жить, - обратился он к лекарке
- Жизнь этого смертного в руке Всевышнего, как жизнь каждого из нас - уклончиво отвечала она, приближаясь к жалкому ложу из шкур. – Но в твоем доме у него шансов меньше, нежели в нашем, - промолвила она, мельком оглядывая жилище горца. Девушка высвободила из-под покрывала тонкую угловатую руку и положила ладонь на пылающий лоб Себастьяна. Раймонд уловил озабоченность в тёмных глазах, которые только и были видны на скрытом коричневой тканью лице. Судя по голосу, та которую называли Рахиль была молода. Гортанный звук её голоса напоминал речь мусульманских женщин.
- Она христианка? – вопрос Хильдерика прозвучал строго и с заметной долей неприязни.
- Мы молимся одному Богу, рыцарь. - Тихо отвечала она на понятном Раймонду языке, без тени страха и смущения. - Хотя вы христиане презираете веру моих предков и весь наш род.
- Рахиль крещеная еврейка, она из Вены, - пояснил Ральф.
Нейджл еще не успел перевести слова горца, как вдруг Ричард приблизился и одним быстрым движением сбросил покрывало с головы лекарки. Девушка вскрикнула от неожиданности. Её черные как вороново крыло волосы, рассыпались по плечам, мелкими кудрями обрамляя нежный правильный овал лица. Рахиль, истинная дочь своего народа была отмечена своеобразной утонченной красотой, которая так рано расцветает и столь же быстро увядает в восточных женщинах. Пухлые алые губы, удлиненные, опушенные тёмными длинными ресницами глаза, печальные и мудрые. Густые черные брови, тонкий длинный нос с нервными изысканно вырезанными ноздрями. Худоба делала скулы девушки выше и острее, но это не портило лица, а напротив создавало облик еще более неповторимый и очаровательный.
- Ты хорошо говоришь на лингва франко, - заметил король. Он отвел жесткие густые пряди со щеки молодой еврейки, двумя пальцами приподнял её подбородок. Прикосновение нельзя было назвать нежным, но все же он не побрезговал дотронуться... Рахиль встретилась взглядом с пронзительно голубыми, проникающими в самую душу глазами. Что ты сказала ему? – легкий кивок в сторону Ральфа был исполнен откровенного презрения.