- Я не пыталась лечить тебя посредством колдовства. – она опять сделала шаг к ложу.
- Стой! Не приближайся…
- Но здесь больше некому ухаживать за тобой…все это время, пока ты был без памяти.
- Я был без памяти? – Себастьян еще раз обвел взглядом свое вынужденное пристанище. – А где же…
- Твои друзья ушли за перевал два дня назад.
Вопреки ожиданиям Рахили он не удивился и никак не выказал своего отношения к этому известию.
- Значит, ты все это время была со мной. – он смутно помнил ласковый голос и нежные прохладные руки, что так бережно касались его лица, губ, груди. Себастьяну неведомо было волнение от женских прикосновений, но сознание того, что Рахиль дотрагивалась до него не вызывало неприязни.
- Они поручили тебя моим заботам…
- Зная, кто ты?
- И кто же я?
Себастьян отвел глаза. Ему стало совестно. Кто бы ни была эта девушка, ему она не причинила вреда, напротив как могла старалась помочь.
- Не хочу обижать тебя, - примирительным тоном промолвил он.
- А что если уже обидел?
- Тогда… надеюсь, что простишь - улыбка Себастьяна напомнила Рахили о ликах ангелов, какие она видела на портале храма Кельнском соборе. Разве хоть одно женское сердце могло устоять против такого оружия. Рахиль покачалат головой и тихо рассмеялась. О том ли следовало ему беспокоиться!
- Я не сержусь, иного трудно было ожидать. Но я не ведьма, - заверила она с мягким укором. - Вы, христиане почитаете Иешуя, сына Царя Вселенной, а мы Иегову, Великого Отца, Создателя всего сущего.
- Я не должен говорить с тобой об этом.
- Почему?
- Может ты и не ведьма, но оскверняешь обряды таинств, которые дозволено совершать лишь избранным… служителям церкви…
- Таинства? Ах, ты говоришь про Кидуш. Это отец велел мне, обычно он сам благословляет вино и хлеб, а я только зажигаю субботние свечи. Это было установлено задолго до того, как ваши служители начали совершать свои обряды.
- Ты лжешь, – воскликнул Себастьян.
- Не отворачивайся, рыцарь, твой Бог теперь стал и моим. Вот, посмотри... - девушка распустила шнурок у ворота и достала маленький золотой крестик.
- В том, что я делала, не было святотатства и тем более колдовства. Это установление - вера моих предков.
- Нельзя следовать двум верам… Какие еще заклинания ты читала, что так быстро вылечила меня?
Её мелодичный смех опять наполнил убогое жилище.
- Врачевание – это тоже не колдовство, а всего лишь знание…Чем же ты недоволен, рыцарь? – Рахиль надеялась получить ответ, но Себастьян упорно отводил глаза и молчал. Терпение её иссякло - Тот человек, который поручил тебя моим заботам не был столь подозрителен. Он велел тебе оставаться здесь до весны…
= Не знаю, должен ли я говорить с тобой о нём.
- Можешь не говорить, выпей это. - Рахиль поднесла чашу к его губам, Себастьян отшатнулся.
- Нет!
- Всего лишь настой ивовой коры. Хорошо помогает от лихорадки…конечно горький на вкус, но снимает жар. - Юноша сжал зубы и отрицательно мотнул головой. – О, горе мне, как же я стану лечить тебя, если ты во всем видишь колдовство! – чуть не плача, в отчаянии воскликнула Рахиль.
- Ты говоришь « который поручил тебя моим заботам», можешь ли назвать его имя? – нехотя принимая чашу у прекрасной еврейки, спросил де Флор.
- Остальные называли его Гуго, он дал мне кольцо в благодарность за труд, но…- тень набежала на лицо девушки. – Отец забрал кольцо, и я не могу представить тебе доказательство.
- Не надо доказательств… я... верю тебе. – Себастьян отпил и недовольно поморщился, настой и - вправду не отличался приятым вкусом.
Споры отняли те немногие силы,что оставались. Юноша опустил голову на жесткий валик, заменяющий подушку.
- Я приготовлю другое питье, и ты уснешь, а завтра сможешь поесть жидкой каши и крепкого мясного отвара.
- Нынче пост…- слабо возразил де Флор.
Рахиль всплеснула руками.
- Ты рыцарь или монах! И разве для больных не делают исключений?
- Хорошо, - покорился он, ибо не мог больше возражать. – Ты останешься здесь, пока я буду спать?
- Это мой дом.
Рахиль разогрела вино и смешала его с мелким серым порошком. Себастьян видел, но больше не высказывал сомнений в ходе врачевания, он действительно чувствовал слабость. Жар больше не сжигал его изнутри, но теперь тело обливалось потом. Не только камиза но и грубое полотно, которым было застелено ложе поверх шкур стало влажным.
- Тебе надо переодеться в сухое, - сказала Рахиль. Себастьян безропотно подчинился. – Я слаб, как новорожденный ягненок, - усмехнулся он, отдаваясь во власть её ловких рук.