- Это пройдет, пей…
Приятное тепло обволакивало его изнутри, влажная ткань больше не липла к телу. Камизу сменила праздничная одежда Захарии.
- Как тебя зовут? - спросил де Флор.
- Рахиль.
- Как жену вашего патриарха Иакова.
- Откуда ты знаешь?
- Я достаточно долго прожил в Сирии…некоторые предания так похожи на сказки, что ими развлекаются женщины в гаремах.
- Но это не сказки…
- Рахиль… Глаза Себастьяна слипались, а мысли путались, пламя свечей расплывалось и тени на стенах постепенно становились тревожными силуэтами призрачных видений. - За эту женщину Иаков отработал два раза по семь лет. Ты должна быть смирной и покорной, как овечка.
Рахиль знала о том, как подействует питье. Сейчас юноше тяжело было бы оставаться одному среди сонма грез.
- Хочешь я расскажу тебе одну притчу, говорят эта история успокаивает смятенный дух.
- Расскажи.
Себастьяна успокаивал её голос. Он звучал будто из далека, но являлся ощутимой связью с реальным миром, путеводной нитью в лабиринте беспамятства и сна в которые он попеременно проваливался эти дни. И сейчас этот голос как никогда раньше вселял в его сердце надежду. На новую встречу с королем, на возвращение прежней любви …разве не бывает нежданной радостью Милость Божья?
- Некто, имея сад, отдал его арендаторам… - начала Рахиль и Себастьян медленно погружаясь в сон, вдруг увидел себя в этом прекрасном саду.
Аллеи смоковниц, яблонь, гранатовых деревьев были полны весенним благоуханием, солнце пробивалось сквозь осыпанные нежными соцветиями кроны, в душистых ветвях щебетали птицы, где то у корней, невидимый для глаз в высокой изумрудной траве, сладостно журчал родник. Или это голос Рахили?
«… Придя туда через некоторое время, нашел он сад совершенно запущенным, заросшим терновником. Позвал он людей, чтобы вырубить терновник, но в этот время…»
Цветущие аллеи исчезли, теперь Себастьяна ряд за рядом окружали колючие терновые изгороди, как он ни старался освободиться – не мог. Острые шипы больно впивались в обнаженное тело, раздирали в кровь руки. И вот явился Ричард, он своим мечом в несколько ударов сокрушил терновое кольцо. Себастьян с радостным криком бросился к королю, но почувствовал, что не может двинуться с места, он словно врос в землю, лишаясь голоса и своего облика. Ноги стали зеленым стеблем, руки тонкими ветками. Весь он превратился в розовый куст.
«…заметил тот человек среди колючих зарослей пышноцветущую розу, издававшую упоительное благоухание.», - Себастьян бы хотел остановить Рахиль, он не желал знать, чем закончилась эта легенда, но уста его замкнула невидимая печать. Странный сон не прерывался и он не имел силы освободиться от видения.
Ричард приблизился, но не один, рядом с ним явилась женщина. Прекрасная, словно утренняя заря, с золотыми кудрями, распущенными по плечам и глазами ясными, как изумрудные воды лесного озера. Ричард отбросил меч и вынул из-за пояса кинжал. Сверкнула на солнце холодная сталь, и благоухающий цветок с вершины куста упал к ногам зеленоглазой феи. Она засмеялась и наступала изящной ножкой на сломленный стебель.
Себастьян вздрогнул, стряхивая оцепенение. Рахиль все так же сидела на краю ложа, взгляд девушки был обращен вдаль, куда то мимо стен жалкой лачуги затерянной среди Альпийских гор.
«…И он сказал: Ради одной этой розы я готов оставить все в этом саду нетронутым.»
Видела ли она этот сад, видела ли Синайскую долину или берег Земли Обетованной. Кто знает? Из уст в уста переходила притча о розе, цветущей посреди тёрна, пока не услышала её Рахиль и не приняла в сердце, как символ Божественной любви.
«…На двадцать шестом поколении после миротворения воззрел Творец на мир и нашел его наводненным грехом и пороком, то же было и после Потопа. Заросшему терновником саду подобен был мир. Но в этом мире, как роза в заглохшем саду, расцвел Израиль в тот час, когда ему дан был Завет на Синае…»
- Довольно, Рахиль… я устал, - едва слышно промолвил Себастьян. Она тут же вернулась к действительности, с беспокойством взглянула на его побелевшее лицо.
- Прости, рыцарь я не хотела утомить тебя разговорами. Теперь усни. Обещаю, завтра ты почувствуешь себя лучше…Девушка легко коснулась его лба рукой и удовлетворенно кивнула. Жара больше не было.
Себастьян отвернулся к стене. Он не хотел, чтобы еврейка заметила его тревогу.
«Розы ради пощажу я вертоград…». Как странно он слышал эту притчу от рыцарей тамплиеров. Заключенная в тернии роза была для них тайным символом Девы Марии, которую ставили они выше Христа и почитали Небесной Королевой.