- Послушай, Марта, - обратился Николя к жене. – Если ты по-прежнему хочешь видеть меня в добром здравии, своих детей живыми, а свой дом целым, то придержи язык и ни одной их соседских кумушек даже и вида не подай, что у нас в доме больной. Мы спрячем молодого графа в старой мастерской. Соседи подумают, что я работаю там, как обычно. Лечить его буду сам, а ты оставайся в доме, только приноси нам еду. Лучше делай это ночью или вечером, когда достаточно стемнеет. Думаю это самое разумное.
Предостережение возымело свое действие. Через пять дней Себастьян почувствовал себя достаточно сильным для того чтобы удержаться в седле.
Он покинул Долину цветов рано утром в третий день январских ид. Казалось нечего было даже надеяться получить помощь, в Артуа, но именно здесь Николя спас де Флору жизнь, с опытностью знахарки ухаживал за ним, отважился снабдить молодого графа лошадью, крепким плащом и дал Себастьяну немного еды на дорогу. Дальше Судьба будто в награду за перенесенные страдания сделала его путь лёгким и быстрым. Себастьян нанялся к богатому ломбардцу, который нуждался в вооруженной охране и сопровождал его до Руана
И вот перед ним, наконец, открылись ворота Нормандского командорства рыцарей Храма и магистр тамплиеров принял Себастьяна.
Со слезами на глазах он выслушал печальную повесть злоключений короля Ричарда, и без промедления созвал капитул. В тот же день Себастьян с братьями храмониками отправились к архиепископу Руанскому.
Шаги рыцарей, облаченных в полное боевое снаряжение, гулко отдавались в каменном коридоре, соединявшем собор с личными апартаментами его высокопреосвященства. Архиепископ принял неожиданных гостей после утренней мессы. Себастьян удостоился личной беседы с прелатом. Тамплиеры остались в комнате для гостей, а Себастьяна провели в спальню. Она мало напоминала монашескую келью, поражала богатством обстановки, и дорогим убранством. Прекрасный полог над резным деревянным ложем, установленном на возвышении, сочетался с расшитыми завесами на стенах. В камине жарко пылали буковые поленья. На столе красовался серебряный кувшин с вином и кубки тонкой работы. Надо полагать, роскошный завтрак ожидал святого отца после молитв. На губах Себастьяна мелькнула едва заметная усмешка. Не похоже было чтобы здесь особено ревностно предавались умерщвлению плоти.
Одна из завес отодвинулась, и вошел убеленный сединами старец, в праздничном облачении и высокой митре. Он величественно протянул Себастьяну руку и граф, опустившись на колени, приложился губами к массивному перстню архиепископа.
Аудиенция была короткой.
- Поднимитесь, и расскажите мне все, что знаете, сын мой. Велел архиепископ.
Себастьян без лишних подробностей еще раз пересказал, то чему был свидетелем в последние несколько недель.
- Наш государь повернул корабли назад почти от самого Марселя. Когда узнал, что за прием уготован ему в Тулузе, а потом все же не избежал плена в Германии. Неужели весь мир ополчился на него? – забывшись воскликнул он, завершая рассказ. Клятвам, данным нами Господу не суждено было исполниться.
Слишком многого не мог передать Себастьян словами. Свет бледных предутренних звезд, отраженных в водах моря, глубокую печаль на лице короля Ричарда, полные раскаяния и боли слова прощания, в тот день, когда он покидал Сирию, стенания тех, кто с берега Святой Земли в отчаянии простирал руки вслед уходящим кораблям. Крушение надежд, горечь поражения.
Архиепископ понял это и преисполненный христианского сострадания ответил так, как мог ответить духовный пастырь.
- Крест возложенный на вас, тем тяжелее, что до конца дней своих вы будете нести его с сознанием невыполненных обетов, даже те, кто получили разрешение от них. Не печальтесь, сын мой, Господь читает в сердцах наших, он знает истину и ничто не происходит без его воли. Быть может те, кто вознамерился освободить Гроб Спасителя имели в себе недостаточно силы, чтобы забыть о бренном, мирском. Подъяв крест на рамена не о Божьей славе думали они, а о своей. Поэтому и не презрел Господь на их жертвы.