Из осторожности, и в соответствии с приказом Ричарда, Себастьян по прежнему обходил владения Штауфенов стороной, и в полной мере изведал на этом пути все тяготы бродячей жизни нищего попрошайки. Нанимался слугой, носильщиком, даже просил подаяния и при этом терпел побои знатных господ, издевательства зажиточных горожан, угрозы клана нищих. Единственное до чего он так и не смог унизиться было воровство и ночной грабеж на дорогах. В совершенстве владея воинским искусством, Себастьян мог бы собрать под своей рукой достаточно головорезов, но предпочел мечу разбойника посох нищенствующего странника.
Иногда юноша зарабатывал тем, что рассказывал набожным людям о Святой Земле, тогда получал ночлег и ужин. Но чаще окружающие не понимали его, тогда на Себастьяна обрушивались жестокие насмешки, грубые оскорбления, которые он, сдерживая ярость, выслушивал безропотно и смиренно.
Трудно пересказать, сколько лишений и бед претерпел граф де Флор пока в образе бродяги спустился по Рейну, миновал Фландрию и добрался до Артуа. Но там он с прискорбием узнал от одного из арендаторов своего отца, что замок Рено без боя принял французский гарнизон, а его отец синьор Флер де Лезансон теперь связан новым оммажем с Филиппом Фландрским, в свою очередь недавно присягнувшего королю Франции. Предсказания Ричарда оказались верны. Отец и старшие братья стали противниками юного де Флора. Междоусобная война окончательна разорвала и без того не слишком крепкие семейные узы. Отныне глава рода Ноэль де Флор, его сыновья Кристиан и Оливье, как и его бастард Жан могли встретиться с младшим отпрыском рода де Абвиль только на поле боя и встать друг против друга с обнаженными мечами и опущенным забралом.
Себастьян понимал, что как можно скорее должен покинуть обширные владения своего отца, но из опасения быть узнанным он только ночью решался идти к границе с нормандским герцогством. Днём приходилось прятаться.
Себастьян все молчал. Он не знал, как рассказывать о таком Гарольду. Было многое, чего юноша не мог выразить словами.
Как часто он падал от усталости и лежал на мерзлой земле, истощенный, отчаявшийся и только воля короля заставляла его подниматься и продолжать путь.
«Ты должен достигнуть пределов Англии… любой ценой… любой ценой…любой ценой…» сквозь завывания ледяного ветра и стоны зимней бури слышал он голос Ричарда эти слова поднимали Себасьяна, как тревожный призыв набатного колокола и граф превозмогая слабость шел.
- Ты увидишь его раньше чем я, Гарольд. Всеми святыми заклинаю тебя, скажи нашему королю… он остановился на полуслове. Можно ли было доверить слова любви, даже такому верному другу, как Хильдерик, - Скажи ему, что я исполнил клятву. – тихо промолвил де Флор.
- Хорошо, Себастьян, я передам это нашему господину.
- Прощай, Гарольд!
- Прощай Себастьян, да хранит тебя Господь!
Они сердечно обнялись и разошлись. Наутро каждому предстоял далёкий путь.
***
Как не торопился граф де Флор, бурное море задержало его в Англии еще на три дня. Ни один здравомыслящий человек не решился бы в конце Января пересекать канал. Но Себастьян кажется готов был вплавь преодолеть расстояние между Осторовом Океана и Нормандией или перелететь через море на крыльях, если бы они только у него были. Увы он не мог уподобиться Икару и каждое утро, прежде чем отправиться на поиски перевозчика, смотрел сначала на обложенное снеговыми тучами небо а потом скользил взглядом по дуврской гавани. Тяжеловесные нефы и лёгкие энеки раскачивались у причалов с подобранными парусами, моряки коротали время в веселых домах или наслаждались непродолжительным семейным уютом, который дарила непогода. Себастьян тщетно метался между Дувром и Фолкстоном в поисках судна, готового пересечь Английский канал, но даже приказ королевы не побуждал владельцев большинства кораблей идти на риск, точнее сказать на верную гибель. Смутные времена сделали капитанов несговорчивыми. Теперь, когда так легко можно было сменить покровителей, а королевству грозила французская блокада, многие предпочитали выжидать.
Наконец, некий бретонец, который даже не пожелал называть своего настоящего имени, за непомерную сумму серебром согласился доставить Себастьяна в Кале. Бретонец торопился во Францию и не преминул нахально заявить об этом де Флору.
- Ваше счастье, что я и сам должен быть на том берегу до конца перемирия, а не то дело мое не выгорит. Так, что молитесь своему покровителю и благодарите Морского Змея. Кто такой Морской Змей Себастьян решительно не знал, да и знать не хотел. Возможно, моряк так называл себя или того, кто ждал его в Кале, или неведомое языческое божество которому поклонялся.