Подошел я к громаде поближе. Мать моя! Это же настоящий танк. Самое обидное - руны на щеках: и дозорная, и интуитивная - молчат. Опасности, мол, нет никакой. Может и впрямь нет, но от этих зверюг бронированных подальше держаться надо.
Застыла громада железная прямо перед входом в ратушу. А мне боязно. Вроде толстяк не со мной - но что-то не по себе.
А танк молчит. Двигло не работает, башня не вертится. Спит или сдох - не разобрать.
Подошли мы ближе, тут и начала мне руна щеку колоть и дергать. Опасность мол.
Я понимаю, ноги надо делать, но хоть и боязно, да интересно. Череп, товарищ мой верный, гизарму наперевес взял - мол, чую запах битвы. Я тоже чую, но враг где?
Пригнулся я, присел, уж больно щеку дергает зараза защитная, перенаправил иллюзию поиска...
Смотрю, а по камню, за которым частично прикрылся, полоска красненькая ползет. Яркая такая, веселым лучиком движется. В мою сторону. Тут и иллюзия моя поисковая наконец завопила - враг! И высветила где. Не танк это был издохший, что радовало. А железный Вилли, что возле трака танкового затаился. Выцеливает меня, зараза, лазерным указателем, хорошо хоть прикрыт я плотно. Иначе давно бы куском жареного мяса лежал.
А он удара не наносит - киборги в последнее время поумнели: энергию берегут, выстрелы экономят. Что мне на руку.
Глянул я на черепа, иди мол, выручай.
Тот послушно из за каменюки вылез, да поскользил в сторону противника. Во весь рост, с гизармой наперевес. А я тем временем заклятие концентрации шепчу, да туман вокруг в густое облако собираю.
Чуть заметная вспышка, и в груди товарища костяного дырка приличных размеров образовалась. Он постоял секунду, выронил гизарму. Упал в щебенку.
Тут я и ударил. Сначала распылил облако водяных паров вокруг противника. А потом, выпрыгнув из укрытия, жезл огнетворный поднял. Заметил меня противник, полоснул боевым лазером, но вот беда - эффективность у излучения в тумане теряется. То, что долетело - плащ остановил. А жезл меня не подвел. Скакнул из него огнептицей крохотный мячик, долетел до стального торса, и дырку прожег.
Искры, треск, грохот металла о камень.
Дернул я серую ниточку. И товарищ мой костистый, тут же рядышком появился, снова щерится поганой ухмылкой. Мол - эк мы его.
Я тоже радуюсь. Нагнулся над поверженным врагом, вскрыл броню, словно масло заговоренным кинжалом, и колбу достал. Желтым светом горящую, почти полную.
Вот взял бы я толстяка - не сунулся бы к танку. Даже к мертвому, с выеденными внутренностями. Такие гиганты просто так не умирают. А если и дохнут от старости - то свято место и лакомый кусок привлекают всякую мерзость.
Вот и привлекся неудачник, да пожадничал, кроме танковых внутренностей еще трофеев восхотел. За что и поплатился.
Теперь до звезды рукой подать, но оставлять нераспотрошенный танк просто обидно. С драной овцы хоть шерсти клок - а здесь далеко не овца. Направился я было к стальной громаде, да постукивание услышал. Опередил кто-то. Ладно, пусть. Не стоит рисковать.
Покачал колбу с желтым светом в руках, да в сумку положил. Часть на подпитку уйдет, что-то продам. Свет хоть и ласковый, желтый, но не тот, что надо.
Негатива много в жизненной сути почившего киборга вижу. Боль, страх, жажда крови и безумие. Безумия в колбе особо много. Оно очень на любовь походит - такой же свет и такая же скрытая мощь. Жаль использовать можно лишь в деструктивных целях.
А вот любовь - творить может. Но достать ее становится все труднее...
Хрустит щебенка под ногами, туша танка осталась позади. Мы идем, уже совсем близко. Поднялись по лестнице, зашли в холл.
Громада ратуши отсекла все звуки, подавив величием. Хоть и полуразрушенное здание - но чувствуешь: место особенное.
Тусклый мрамор вокруг, скульптуры ангелов и святых, облупившиеся фрески на стенах, и кажется - смотрят с осуждением.
Неловко мне, и почему-то стыдно. Снимаю капюшон и иду наверх. Уже совсем близко.
Колокола. Дыра в куполе. Похоже, звезда упала сюда.
Где же она...
И слышу тихий плач.
На груде щебня девушка сидит. Вот уж диво дивное. А иллюзия моя поисковая просто на части разрывается, и на нее показывает. Смотрю, а мысли напрочь отбило.
- Ну, пошли что ли, - говорю, а сам плащ на нее накидываю. Совсем она обнаженная, а воздух сырой, промозглый. На спине две раны свежих кровоточат. По плечам кудри рыжие огнем рассыпаны, а сама дрожит. Зябко ей, холодно. Уселся рядышком, приобнял за плечи. Как меня в детстве мать. Посидели так минуту, взял я ее ладошку, погрел дыханием и повторил. - Идем.