Тихомиров понял, что пока его не накормят до отвала, из дома ни за что не выпустят, и он решил ускорить процесс:
- Я помогу вам, - пошел он следом за Иваном Геннадьевичем.
Пока они были на кухне, Ирина Петровна уже постелила поверх белоснежной скатерти, сиреневые салфеточки, расставила белоснежные тарелки с такой же сиреневой, как салфетки каймой, чашки и другие столовые принадлежности.
Войдя в гостиную, Андрей сразу бросил беглый взгляд на книжную полку, там был полный ажур. Книга, вытащенная им, стояла на своем законном месте, Ирина Петровна сияла во главе полного стола, а Иван Геннадьевич светился от счастья, от того, что его супруга была весела и довольна.
Только к пяти часам вечера Тихомирову удалось выбраться из-за стола с набитым едой желудком геометрически правильной формой, и полным пакетом витаминов и другой снеди в дорогу, без которого Ирина Петровна ни в какую не хотела выпускать гостя. Ехать ему нужно было всего двое суток, а еды было припасено на неделю вперед.
В больнице было полно народу, как раз были часы приема передач. У дежурной медсестры Тихомиров узнал номер палаты, где лежала мать Рябинина.
Галина Николаевна, была еще красивой не старой женщиной, худощавого телосложения, с тонкими чертами лица, ее некогда черные густые волосы теперь были наполовину посеребрёнными. Тихомиров отметил про себя, что Егор Рябинин похож на мать. В палате, находилась молодая, симпатична женщина в белом халате, с копной каштановых волос и большими карими глазами.
- Я Андрей Тихомиров, хирург-кардиолог, знакомый Егора Рябинина, - представился он шепотом молодой женщине, так как мать Рябинина лежала с закрытыми глазами, и Андрей решил, что она спит.
- Егор нашелся? – с надеждой спросила она и разволновалась.
Тихомиров отрицательно покачал головой.
- Нет, - ответил он, - пока нет. – Но я здесь по другому поводу, я слышал матери Егора нужна операция, я хотел бы посмотреть медкарту и поговорить с лечащим врачом.
- Но Галина Николаевна, ни в какую не хочет уезжать из города, да и денег мы собрали немного, я кредит в банке хочу взять, вы уговорите ее пожалуйста. Скажите, сколько еще нужно денег? Я соберу, - взяла она за руку Тихомирова.
Ее руки были тонкими и холодными. Тихомиров взял их в свои огромные теплые ручищи, заглянул в глаза женщины:
- Все будет хорошо, денег возможно много и не понадобиться, только на лекарства. Я сначала узнаю, что с ней, поговорю с доктором, а потом сообщу вам, что нужно. Договорились?
Женщина закивала, и слегка улыбнулась. Этот высокий, молодой парень внушал ей доверие. От него веяло добротой и пониманием. И смотрел он на нее, так нежно и заботливо, как когда-то Егор. Что с ним, с ее Егором? Где он теперь? Даже тела его не нашли. Эта неопределенность еще больше угнетала её.
Раньше он хоть и жил на другом конце города, и звонил очень редко, а приходил еще реже, ей все равно было спокойно. Осознание того, что он просто есть, пусть не рядом, но есть, как-то грело душу длинными, холодными вечерами и темными ночами. А теперь он пропал. Все рухнуло в один момент. Надежды, которыми томилось ее сердце, счастье, которое было коротким, и которое больше никогда не вернется.
Алина Рябинина была умницей и красавицей, и поклонников у нее было не мало. После развода ей хотелось доказать Егору, что она тоже человек, и что на нем свет клином не сошелся, и что жаждущих отдать ей свою руку и сердце предостаточно, а он Егор, ничего не замечает, не видит в ней то, что видят другие. И она даже ходила пару раз на свидание с другими мужчинами, но грани дозволенного так перейти и не смогла. Она любила своего Егора, его одного единственного и неповторимого, а потому не смогла не предать, не изменить.
Алина надеялась, что пройдет время, и он поймет, что был не прав и не справедлив к ней, а когда поймет, непременно вернет ее, и они снова заживут весело и счастливо, как прежде. А что теперь? Найдется ли ее Егор когда-нибудь? Жив ли он? Здоров ли? А вдруг он болен, или потерял память, а она не знает где его искать, как ему помочь?
***
Тихомирову пришлось попросить Алину, сдать его билет, и задержаться еще на две недели. Снегирев, хоть и был явно недоволен, но все-таки продлил отпуск своему ученику.