Рассказала я им, что в гости ходила, к бабушке, что в лесу в деревянном домике живет, что она меня ватрушками угощала, да чаем поила, но мне никто не поверил. Говорят, что нет в лесу никакой избушки, и бабушки тем более. Раньше еще до революции было там зимовье охотничье, но в него попала молния, и оно сгорело еще пятьдесят лет тому назад.
Потом как-то дня через два, я опять решила сходить к своей новой знакомой, целый день бродила в лесу, но так и не нашла ни избушки, ни старушки, - улыбнулась Галина Николаевна.
- Знаете Андрей, я ведь никогда это, никому не рассказывала, за исключением своего мужа Александра Федоровича, но он меня на смех поднял, сказал, что это плод моего детского воображения, и я смерилась. Только когда, Егор пропал, мне накануне приснилась эта старуха в белом саване, с распущенными седыми космами, она махала мне своей костлявой рукой, словно прощалась. Я тогда проснулась в холодном поту, стала Егору звонить, а у него все телефоны отключены. А через неделю его начальник сообщил, что он пропал, уехал в Латуринск, пошел в лес и пропал. Зачем он туда пошел? – заглядывала она в глаза Тихомирова, ища там ответа.
- Он хотел найти пропавшего Романа Антонова, - ответил Андрей, он считал это своим долгом. У вас замечательный сын, Галина Николаевна, и я уверен все будет хорошо. Ведь мертвым его никто не видел? А значит, есть надежда, что он вернется. Вам нужно набраться терпения, выздороветь, и ждать, - с уверенностью в голосе произнес Тихомиров, хотя сам давно сомневался, что кто-то из пропавших найдется.
***
В поезде по дороге домой, Андрей не спал, он все время думал, о пропавших, и выдвигал свои версии происходящего одну бредовей другой. Потом его мысли плавно перетекли на Настю, - «надо бы ей позвонить, когда приеду в Москву». Он вспомнил их первую встречу в кафе на Московском вокзале, и разговор, о том, что все великие становились таковыми, благодаря преодолению трудностей.
«Значит, и ты должен пройти все испытания, которые посылают тебе свыше, и только тогда ты станешь тем, кем хочешь», - говорила она ему, глядя в глаза. – «Вопрос в другом – сможешь ли ты избежать соблазна потом, когда станешь «Великим», не нарушишь ли ты свое обещание и не изменишь ли своей мечте?»
А ведь он уже нарушил его. Разве о собственной клинике мечтал он? Разве о научной степени?...
«Нет, он Андрей Тихомиров мечтал стать первоклассным хирургом, чтобы помогать несчастным детям, их убитым горем родителям. Он мечтал практиковать здесь в глубинке, чтобы этим несчастным не нужно было ехать в Москву или за границу, записываться в огромные очереди, не терять драгоценное время в ожидании, и не умирать в этих очередях…»
«Что изменилось? Мечта? Или он стал заложником обстоятельств?»
У него были обязательства перед Снегиревым, у него были обязательства перед матерью. Опять нужно было немножко подождать, опять нужно было поднапрячься. Ему было тяжело осознавать, что он живет не для себя, делает не то, что хочет, всем вокруг он что-то должен, и эта круговая порука затягивает его, как болотная трясина, и не дает сделать свободного выбора.
Вот и Тоне, и Антонову с Рябининым он ничем не смог помочь, даже не попытался, а ведь хотел сделать для них все зависящее от него, и не сделал. Стал думать о себе, о собственной клинике, о научной степени, о связях, о громком имени. А вот Антонов о себе не думал, он просто жил, и по мере своих сил и возможностей помогал всем, кому мог.
Но ведь у Антонова не было таких проблем, как у меня, стал тут, же противопоставлять себя Антонову, Андрей. Ему не нужно было раздавать долги, не надо было думать о хлебе насущном, и квартира у него с родителями была отдельной, а не полуразвалившейся коммуналкой. И родители его были живы, здоровы, ему не приходилось хоронить младшую сестру…
Стоп, что это я разошелся? Он ведь приемыш, родных у него нет, да ему повезло с приемными родителями, но ведь это не значит, что все так безоблачно в его жизни…
- Господи, я совсем запутался, что мне делать? Как жить? Я слабый человек, у меня не осталось сил. Я сам не знаю, чего я хочу, помоги мне, Господи. Направь меня на путь истинный, который я потерял, укажи дорогу, дай мне сил и терпения, - стал шептать Тихомиров, глядя в потолок вагона.