- Проснись! Проснись! – завывало в ушах, но его глаза словно смазали клеем, и он никак не мог их разлепить. Наконец-то тряска прекратилась, и он снова воспарил к небесам, но ясное небо стало поливать его дождем, крупные капли покатились ему за шиворот и спина начала жечь. «Ужасное солнце, - подумал Антонов, оно хочет меня зажарить, надо спуститься ниже к траве». Он взмахнул руками и перевернулся в воздухе. Но почему-то оказался не на мягкой траве, а на жестком полу.
- Наконец-то! – услышал он шепот Рябинина у самого уха. – Тебя хоть за ноги выноси, не разбудишь.
Глаза Антонова разлепились. Он увидел Рябинина стоящего рядом и держащего в руках жбан кваса. Спина горела от липкой жидкости.
- Садист! – выругался он.
- Прости! Но я не мог тебя разбудить, - стал оправдываться Рябинин.
- Надеюсь, что у тебя были веские для этого причины, а иначе ты мой враг номер один, после всей этой чертовщины, - стал подниматься с пола Антонов.
Васька спал, свернувшись калачиком, рядом развалившись поперек кровати и откинув пушистый хвост, лежал кот, глаза его были приоткрыты, а уши как локаторы поворачивались в разные стороны.
Рябинин отпил прямо из жбана квас, почесал затылок и начал шепотом рассказывать:
- Когда ты вошел в дом, я позаглядывал в окна, и понял, что в доме ни Митьки ни девушки нет. Ну, думаю, пройдусь вокруг дома, может быть сидят на завалинке. Но там тоже никого. Все люди и детвора из близлежащих домов у двора утонувшей в колодце бабы собрались. Судачат о том, как Василиса сначала ее дочь сгубила, а потом и саму мать, за то, что та…, - не успел закончить Рябинин.
- Рассказала родственникам Пелгуя, что Василиса колдунья, - закончил Антонов.
- Откуда ты знаешь? – удивился Рябинин. - Но это не главное.
- Надеюсь, - буркнул Антонов.
- Оказывается, Пелагея, дочь утонувшей, имела виды…, - опять не успел договорить Рябинин.
- На Митьку, - снова закончил за него Антонов. – И для этого ты меня разбудил?
- Как ты думаешь, зачем изводить девушку, которая пусть и имела виды на жениха сестры, но он-то никаких знаков внимания ей не оказывал, а ухаживал с серьезными намерениями за Настей?
- Ну, из солидарности, из любви к сестре, из опасения, что вдруг возьмет, да и переметнется на чужую сторону, - пожал плечами Антонов.
- Это если бы от нее исходила прямая угроза, а так у них все тихо-мирно было, тем более, как мне показалось, Василиса завидовала Насте, и даже мне кажется, соперничала с ней.
- С чего ты взял? – попытался возразить Антонов, - с точки зрения медицинских показателей они близнецы однояйцовые, раз так похожи и их различают только по сарафанам и ленточкам. Значит между ними очень близкая родственная связь, в принципе они одно целое, или одно и тоже, только в разных телах и с разным характером.
- Вот, именно, - поднял указательный палец вверх Рябинин. - И характер тут не причем.
- Значит…, - не закончил Антонов, и стал трепать свои волосы.
В этот момент проснулся Васька и стал тереть заспанные глаза.
- Вася, а Митька просил руки Насти вчера у твоего отца? – спросил Рябинин.
- Он привел нас вчера к себе домой, в новый сруб, говорил отцу, что Настя женой его будет, и что он ей в честь помолвки колечко подарить хочет, потом она сказала, что в доме душно, и она хочет на улицу, и они ушли - рассказал мальчик.
- Колечко, колечко, выйди на крылечко, - пропел Рябинин. – Про колечко я где-то уже слышал. – А что это за колечко? Какое оно из себя? – обратился он к мальчику.
- Не знаю, перстенек какой-то, - зевнул мальчик и потянулся, - маманя как-то рассказывала, что оно очень старинное, и не простое, а заветное, им оно еще от их пробабки досталось. А той еще от кого-то. Вроде бы оно какое-то непростое и его только подарить можно или отдать по доброй воле.
- А что украсть его нельзя что-ли? – удивился Рябинин.
- Маманя говорила, что оно чужому не дается, а показывается только законному владельцу, - пояснил Васька.
- Теперь все становится на свои места, - заключил Рябинин и потер ладони. - Надо искать девушку, вот только как быть с кольцом, если ей его уже подарили?