- Спит он, как бы не так,- фыркнул кот, - тебя еще с вечера Черная Берегиня в озере утопила. Так что ты теперь утопленник.
Кот подошел ближе к Тоне, и стал тереться о ее руки, громко мурлыча.
Девушка открыла глаза:
- Хорс? Удивилась она. - Как ты меня нашел? Дорогой мой, хороший, - взяла она на руки рыжего питомца, стала гладить и целовать его в пушистую морду.
Тоня была единственным существом, которому кот позволял всякие такие нежности в отношении свой персоны, и эти нежности ему даже нравились.
Тоня осмотрелась вокруг, и не найдя своего спутника, обратилась к коту:
- Хорсик, миленький, где же Фома?
- Знамо где, в черном озере, - промурлыкал себе под нос кот.
Только Тоня его речи не понимала. Она почесала ему за ушком, поднялась на ноги и надела армяк. Рука машинально скользнула в карман, и по ее телу побежали неприятные мурашки.
- Кольца нет, - рассеянно посмотрела она на кота, трущегося об ее ноги.
- Попробуй, найди теперь его в Черном озере, - фыркнул кот в сторону невидимого Фомы, - если всякие недоразумения берут что не-попадя.
- Так я же просто посмотреть взял, - стал оправдываться Фома, - только на место не успел положить.
- Ну, знаешь никому от этого не легче, - сверкнул кот своими зелеными глазами на парня.
Тоня не слышала этого разговора, и не видела Фому. А потому, немного потоптавшись на месте, на всякий случай несколько раз громко позвала его.
- Фома! Фо-ма! Фо –о-ма!
- О-О-М! О-О-МА! О- МА!
Глухое эхо разнесло имя по кустам и деревьям, по кочкам и ямам, окунуло в болото и вернуло девушке.
Подождав еще несколько минут, Тоня в растерянности взяла кота на руки, и прижав к себе, чуть не плача стала причитать:
- Что же мне теперь делать? Куда идти?..
В голове струились плохие мысли, перед глазами вырисовывались неприятные образы. В них Фома крал кольцо, и притупив Тонину бдительность исчезал, бросив ее на произвол судьбы. Впрочем, девушка тут же его оправдывала, - «возможно, кольцо выпало из кармана, а Фома ушел в лес и заблудился, а теперь не может ее найти». Эта версия ей нравилась больше, но от нее не становилось лучше.
Фома слышал все ее мысли и от того, что он не мог ей помочь, ему тоже было обидно до слез, до боли в сердце, до стука в висках. Все симптомы, которые он раньше мог ощутить, теперь не проявлялись, но почему-то от этого ему было еще хуже. Физическая боль казалась ему не такой страшной, как та, которая охватила его в момент, когда он осознал, что ничем и никогда не сможет помочь любимой девушке, и что это он виноват в сложившейся ситуации.
- Тоня, Тонечка! Прости меня, дурака! – кричал, как ему казалось, Фома.
Но Тоня его не слышала и не видела, хотя он стоял на расстоянии ее дыхания. Если бы он мог слегка наклонить голову, он бы коснулся ее бархатной щеки, ощутил травяной запах ее волос, теплоту тела. Но теперь он был невесом, невидим, неслышим, неощутим, недосягаем.
- Как мне теперь все исправить? Что надо сделать? – надрывался Фома, в бессильном гневе на самого себя.
- У тебя одна задача, - снова услышал кота парень, - кольцо хранителю передать. Вот и передай. Времени у тебя мало осталось, в воде тела быстро разлагаются, рыба их …
- А где мне взять этого Хранителя? – перебил нравоучения кота Фома. А сам подумал: «Был бы я сейчас жив, с какой радостью дал бы пенка под рыжий хвост этому шерстяному умнику».
- Я все слышу, - теперь кот перебил мысли парня, - даже то, что ты думаешь. Так что на первый раз я прощаю тебе твои дерзкие мысли.
«А что ты мне можешь сделать?» - с издевкой, подумал Фома, - «Выцарапаешь глаза или закусаешь до-смерти?»
«Вот предстанет душа твоя перед судом Всевышнего, всем слово предоставят сказать о твоей сути: поступках достойных уважения или презрения, о делах добрых и худых, о речи благочестивой и помыслах, и лучшее что я смогу для тебя сделать, так это промолчать, чтобы вины твоей большей не показывать», - закончил свою лекцию кот.
«А с чего это вдруг, котов стали на суд Божий звать? Чем интересно они это заслужили?», - снова стал размышлять Фома, над наглостью животного.