Отдышавшись, Тихомиров снова вошел в дом, посмотреть заслонку на печной трубе, - она была закрыта. Кто-то явно покушался на его жизнь, это был уже не первый случай. В памяти всплыли детали недавних событий. Первый раз это случилось несколько недель назад, когда он только что вернулся в Москву, и ехал с вокзала в клинику, чтобы извиниться перед Снегиревым за свою задержку. Рейс на самолет отложили на двое суток, из-за грозового фронта, и Тихомиров взял билет на поезд. Больше суток у него ушло на дорогу. Но и в самой Москве ему пришлось задержаться на целый день. Потому, что как только он сел в метро, и проехал несколько станций, вагон взорвался. Самое удивительное было в другом, сейчас вспоминал Тихомиров, он был в том искореженном вагоне, и буквально за несколько минут до взрыва кто-то упорно ворошился в его мозгу, заставляя напрягаться так, что сводило судорогой все тело. Он тогда подумал, что все дело в стекле, которое дребезжало под стук колес, и не давало ему сосредоточится. Чтобы как-то собраться с мыслями Андрей покинул этот вагон, и вышел в тамбур. Там пожилая женщина несла тяжелые сумки, и Тихомиров помог ей внести их в соседний вагон, но там не оказалось свободных мест, и они прошли в следующий. Как только женщина уселась на свободное место, раздался грохот, посыпались вагонные стекла, пассажиры с вещами попадали в проход, как спелые яблоки, стрясенные с дерева.
Так Андрей задержался еще на целый день. Он вытаскивал из искореженного вагона раненых и оказывал им первую помощь. В клинику он попал только вечером. Но и этому Снегирев был несказанно рад. Он отправил Тихомирова домой отдыхать с дороги, но при этом всучил ему график назначенных операций и медицинские карточки пациентов.
Еще через несколько дней, Андрей возвращался с ночного дежурства, и решил зайти в магазин за продуктами. Он всегда заходил именно сюда, потому что магазин был недалеко от станции метро и в нем было маленькое кафе. В торговом зале народа было мало, и он как всегда, решил выпить чашку кофе. Тихомиров сел в углу у окна, он часто сидел именно на этом месте и смотрел на ночной город. Мимо проходили люди, мчались огни машин, и Андрей позволял в эти короткие минуты ни о чем не думать. Но в тот день, голова от мыслей никак не освобождалась, а тут еще старик с пакетом никак не мог протиснуться между корзинок с колесиками, он зацепился поясом плаща и теперь не мог сдвинуться. Андрей встал со своего места и направился к старику. Едва он отошел, грузовой автомобиль на скорости протаранил угол магазина, подмял под себя столики кафетерия, и барную стойку. Если бы Андрей не встал со своего места, его бы раздавили колеса грузовика.
Вчера на него чуть не обрушилась массивная люстра в метрополитене. И если бы не резвящаяся молодежь, которая устроила догонялки между толпившимися пассажирами, и не растолкала их в разные стороны, среди которых был и Тихомиров, эта люстра упала бы им на головы.
Сегодня он чуть не задохнулся угарным газом, и если бы не Кондратьев, то он был бы таким же фантомом.
Эти воспоминания заставляли его задуматься о смерти, но только, вот кто покушался на него и зачем, Тихомиров не мог сообразить.
- «Memento mori»[1],- сказал он вслух сам себе.
Голова болела и плохо соображала, «наверное, угарный газ тоже вызывает галлюцинации, если мне мерещились покойники», никак не мог прийти в себя Андрей. Он еще долго сидел на улице, пока проветривалась его комната. Потом умылся, собрался и поехал на работу. Сегодня у него была плановая операция.
- С тобой все в порядке? – спросил его профессор Снегирев в ординаторской, - что-то ты плохо выглядишь…
Андрей рассеянно кивнул, и стал одеваться.
Сегодня оперировали пожилого мужчину, когда-то он был боевым офицером в звании полковника. Во время Великой Отечественной он подростком воевал в партизанском отряде, позже в Афганистане. Его тело было еще достаточно крепким, а вот сердце серьезно поизносилось. Он уже перенес два инфаркта, и дети привезли его в клинику Снегирева.