- Спасибо конечно, но это не я, - грустно улыбнулся Антонов. - Я когда делаю операцию, мною кто-то словно руководит, как будто мои руки принадлежат не мне, и в голове я слышу приказы, как будто мне кто-то говорит, надо сделать вот так, а потом вот так. И я делаю, я просто подчиняюсь, тому, кто мной руководит.
- Меня всегда восхищала твоя скромность, - не отступал Тихомиров, - но это в тебе говорит твой профессионализм и интуиция. Тем более если учесть последние обстоятельства, - замялся Андрей, - не знаю, правда, как ты к этому отнесешься. Он отвернулся от Антонова и быстро выпалил, словно боялся, что его прервут и не выслушают. - Но твои родители, это не твои родители. А настоящие родители у тебя Северский Иван Николаевич и дочь Ольги Петровны Лиля.
Он медленно повернул голову в сторону Антонова, и с удивлением обнаружил, что ни один мускул на его лице не дрогнул, более того он был совершенно спокоен и даже улыбался.
- Я знаю, - тихо ответил тот.
- Тебе Рябинин рассказал? Он тоже догадался? Давно ты об этом знаешь? – засыпал его вопросами Тихомиров.
- Где Тоню искать? – вместо ответа, получил вопрос Андрей.
- Не знаю, но думаю, что как-то с помощью этого перстня. Я же вас нашел, - поспешил заверить Антонова Андрей.
- А как перстень попал к тебе? – вновь задал вопрос Антонов.
- Да, бред какой-то, ты не поверишь, - пожал плечами Тихомиров.
- Я живу в этом бреду, поэтому меня ничем не удивить, - закинул руки за голову Антонов, и распрямил плечи, так что позвонки на спине захрустели.
- Примерно год назад, мне его в поезде отдал утопленник, - спокойно ответил Тихомиров.
- Какой еще утопленник? – переспросил Антонов.
- Обыкновенный утопленник. Лежал себе на железнодорожном полотне, никого не трогал. Его в поезд внесли. Я как врач осмотрел его и констатировал смерть, причем смерть его наступила более суток назад, он был холодный, и на нем начали выступать трупные пятна, хотя некоторое время назад он был жив и отдал мне кольцо. Труп отнесли в подсобку и заперли, но полиция, вошедшая на следующей станции, его там не нашла. Вот и вся история.
Антонов одарил своего собеседника пристальным взглядом, пожал плечами и произнес:
- Производишь впечатление совершенно нормального человека. Но у нас здесь у всех свои тараканы в голове. У Рябинина Домовые, Лешие, Недоли, у тебя живые утопленники под поездом, у меня полный сумбур и мелкое помешательство. Так что будь я нормальным, я конечно бы спросил: здоров ли ты? Не выпил ли лишнего? Не нюхал ли чего, или не принимал ли наркотические средства? Не курил ли марихуану? А так как у меня тоже свои скелеты в шкафу, я сделаю вид, что все понял, - прикрыл уставшие глаза Антонов.
В комнату вошел Васька, и Тихомиров с Антоновым перевели тему разговора. Тем более, что тот пригласил их обедать.
После обеда и часового отдыха, все тот же Васька, сообщил гостям, что раненый очнулся и зовет их к себе.
- Пошевели пальцами правой руки, - попросил его Антонов.
Рябинин медленно сжал пальцы правой руки в кулак.
- А теперь медленно пальцами левой руки, - вновь обратился он к Рябинину.
Рябинин подчинился. Пальцы его слушались плохо. И он испытал острую боль в предплечье.
- Моторика сохранилась, - улыбнулся Антонов. – У тебя сложный перелом предплечья. А теперь тоже самое, проделай с пальцами ног.
Рябинин пошевелил пальцами. Это ему удалось с трудом.
- Хорошие симптомы, - похлопал Антонов по плечу Тихомирова. – Как все-таки хорошо, что ты взял инструменты, медикаменты и перевязочный материал. И повернувшись к Рябинину, добавил:
- У тебя перелом голени, еще я предполагаю переломы ребер, слава Богу позвоночник цел. Но у тебя сильные ушибы мягких тканей, трещина черепа около височной доли. Чтобы ты не хорохорился, я тебе сообщаю, что травмы твои очень серьезны и опасны. Мы сделали все что могли. Жить ты будешь, но поберечься тебе придется. Реабилитационный период может занять от года до нескольких лет.
- До двадцать первого века еще далеко, так что мне торопиться некуда, - улыбнулся, превозмогая боль, Рябинин.
- Спи, тебе нужно набираться сил, - заверил его Антонов, - Андрей сделает тебе обезболивающий укол, и ты проспишь до утра.