- Что на них было, сможешь описать? – потянул в сторону сполохов Роман девушку.
- Постараюсь, - пожала плечами Тоня. – Эти картины были новыми, некоторые из них я видела один раз и то мельком. Времени все не хватало, да и заботы были другие. Все мечтала, когда-нибудь хорошо их разглядеть и спросить Витьку, о чем они. Но не получилось. А зачем тебе знать, что в этих картинах? – не удивилась, а просто полюбопытствовала девушка.
- Не знаю, просто чувствую, что это важно, - ответил Роман. – Все важно, любая мелочь. И вообще в мире всё и все связаны между собой. Причины и следствия, люди и их поступки, картины и мысли, знания и память, забвение и пророчества.
- На картине «Ветер судьбы» был хоровод в виде цветочного венка, в который были вплетены разные люди, какие-то тени, какие-то существа. Все они словно влекомые ветром кружились над черным омутом бездны, которая хотела поглотить этот хоровод, - стала описывать картины Тоня. – «Предчувствие», - это была самая необычная картина, мне она показалась самой страшной, там было разбитое живое человеческое сердце, оно пульсировало и страдало. Его рвали на части черные вороны. Капли крови, сочившиеся из него превращались в какие-то символы, я не помню их, но почему-то, я знала, что они означают неминуемую беду: смерть, опасность, разочарование, страх, одиночество. Так во всяком случае я их прочла.
- А та, что про закон? – напомнил Роман, когда Тоня допустила затянувшуюся паузу.
- «Вечный закон», или «непреложный»? - сама себя поправила Тоня. – Вроде как закон природы, который не может быть нарушен не при каких обстоятельствах. Там были две тени, как две птицы, сплетенные в диком танце. Белая птица была ранена, черным клинком черной птицы, на рукояти которой была змея. Птица умирала, но я была уверена, что умирает она не напрасно, что она оставляет некое наследие, которое возродиться в благих делах, мыслях и поступках людей. Словно одаряя их силой, смелостью, любовью, прощением. Я не помню, что на картине изображено до мелочей, но для меня ее суть была именно в этом.
Пробирались медленно, тяжело, натыкаясь на повалившиеся деревья, проваливаясь в мягкий мох, путаясь в густом плюще и других плетущихся растениях, Тоня и Роман приближались к неизвестности. Стало очень холодно, что-то большое и гнетущее наступало на них. Его не было видно, но можно было почувствовать. Слышно было дыханье леса, он был живой, тяжело стонал, скрипел от натуги, из его пасти несло застоявшимся болотом и гнилью. Теперь Тоня была близка к панике, все кружилось перед глазами, в голове звенело и стучало. Она просто шла держась за руку Антонова, переставляя ноги, не видя дороги, вверив свою жизнь и тело своему спутнику. Хотелось в тепло и покой, в избу к Григорию и Фоме, в общежитие к девчонкам, в амбулаторию к Губкину, в детдом к Витьке и Зое Михайловне, да куда угодно лишь бы вон из этого страшного леса.
- Там кто-то есть, - остановился Роман, и стал вглядываться в черноту.
Тоня замерла на месте и прислушалась. Действительно был слышен шорох одежды и тихие всхлипы. Кто-то плакал.
- Кто здесь? – тоже тихо спросил Роман.
Всхлипы прекратились. Всполохи озарили стройную девичью фигуру. Она сидела поджав под себя ноги. Волосы были растрепаны, прикрывая обнаженное тело в истлевшей одежде.
Девушка повела плечом и подняла глаза на Романа, прикрывая руками свою частичную наготу.
Тоня резко двинулась в сторону девушки снимая с себя старый армяк Фомы, чтобы дать укрыться девушке.
- Стой! Не смей! - услышала она твердый голос Романа.
- Девушке холодно, - мягко, но настойчиво решила возразить Тоня.
- Не подходи к ней, и ничего ей не давай. Это не то, за что оно себя выдает, - все так же твердо сказал Антонов, отодвигая сестру себе за спину.
- Ты ее знаешь? – прошептала в самое ухо брата Тоня.
- В какой-то мере, да, - тоже шепотом ответил он.
Как только Тоня вновь одела армяк на свои плечи, и машинально засунула руки в карманы, коснувшись кольца, незнакомка резко вскочила, из-под ее ног стал подниматься клубами сизый, вонючий дым, ее волосы как у медузы горгоны развивались в разные стороны, превращаясь в тугие черные канаты, глаза загорелись красным дьявольским пламенем, ее милое несколько секунд назад лицо, покрылось глубокими морщинами и струпьями, пальцы загнулись в кривые когти, она взмыла над головами людей и превратилась в черную массу.