- Привет братик! – радостно улыбнулась она ему.
- Вика! – воскликнул он. – Как я рад видеть тебя. Ты здорова!
- У меня больше ничего не болит. Я счастлива! Кстати папа тебе привет передает. А еще я видела здесь Мишу, с ним тоже все хорошо.
Тихомиров на секунду задумался. Но Вика его опередила. - Ну тот мальчик, который умер в больнице после меня.
- Я тоже умер? – поинтересовался Тихомиров, который почему-то в этот момент умирать совершенно не собирался.
- Нет, просто меня послали к тебе на встречу.
- Кто послал? – удивился Андрей.
- Исправитель из этапа исправления ошибок, - как само собой разумеющееся пояснила Вика.
- Я совершил ошибку? – расстроился Тихомиров.
- Пока нет, хотя я конечно не знаю. Это определяют потом на Верховном суде. А пока меня просили передать, что ты можешь ее совершить, - пропела Вика.
Андрею было непривычно видеть сестру такой радостной легкой и воздушной. Последние воспоминания, оставшиеся в его памяти во время ее болезни, были мрачными и тяжелыми, они его угнетали до сих пор. А теперь он был рад за сестру, видя ее такой красивой и счастливой.
- А какую ошибку я не должен совершать? – спросил ее Андрей.
- Сказали, что ты сам знаешь, - взяла за обе руки брата Вика, и стала кружиться с ним.
- Помнишь, как в детстве мы играли? Заглядывала ему в глаза девушка. – Море волнуется раз… Море волнуется два… Море волнуется три… – Морская фигура замри! - Отпустила Вика его руки.
Андрей дернулся и очнулся.
Несколько секунд он сидел неподвижно, что-то обдумывая и видимо принимая судьбоносное решение.
Когда наконец-то появился Митька, Тихомиров ему показался постаревшим и осунувшимся.
- Уф, заморился, - присел Митька, рядом с Тихомировым.
- Ну, что, они сказали? – спохватился Андрей, впервые обратив внимание на окровавленную рубаху Митьки. – Ты ранен?
- Да, ерунда, царапина, - успокоил его тот. – Вот дали, - протянул он глиняный сосуд напоминающий амфору Тихомирову.
- А сказали-то что? – выпытывал Андрей у парня.
- Да, ничего не сказали, на мол, иди дай, он сам знает, - пожал плечами Митька.
Тихомиров понюхал, затем попробовал на вкус содержимое амфоры. Разлил в две мензурки содержимое амфоры, всыпал в них разные порошки.
Митька смотрел на него не отрывая глаз, как дети смотрят в цирке на фокусника, показывающего чудеса. А про себя думал - «из колдунов» не иначе. Вона у него и «кашолад», и сахар, как у великого князя.
- Что такое разрыв-трава? И где мне ее взять? – вернул его из грез Тихомиров.
- Митька сорвал со своей шеи кожаный мешочек, аккуратно достал из него ветхую тряпицу и развернул ее. Там лежала высушенная веточка какого-то растения, по форме напоминающая папоротник.
- Вот, бабушка дала, - протянул он Андрею веточку, - говорила оберег из разрыв-травы. С детства так и ношу.
Андрей взял веточку, в его больших руках, она казалась совсем крохотной. Он бережно опустил ее в одну из мензурок, и в то же мгновенье жидкость приобрела голубоватый оттенок и засверкала, как будто туда положили лучик света. Разлился нежный цветочный аромат, Андрей вдохнул его полной грудью, и у него закружилась голова.
Он поднес содержимое к синеющим губам Антонова, приоткрыл их, и влил содержимое мензурки ему в рот.
Другую мензурку он поднес к ране на груди Тони, полил ее. Из раны стала выходить черная запекшаяся кровь. Она выходила рванными кусками, сначала большими, затем поменьше, в конце это были небольшие капли. Потом рана на глазах затянулась и лицо девушки просветлело, но так и осталось мертвенно бледным.
Прошло несколько секунд, прежде чем Антонов шевельнул пальцем руки. Потом слегка дернулись его ресницы, губы стали розоветь, раны затягиваться. Спустя минуту он сделал глубокий вздох и открыл глаза.
- С возвращением! – приподнял его тело с земли Тихомиров, и прижал его к своей липкой горячей груди, пропахшей потом. – Прости не в моих силах было спасти обоих. Я должен был сделать выбор.