- И третья, - загнул он третий палец, - знахарка. Я уговорил Аркашу съездить в лес к этой Лукерье. Это была совершенно другая женщина, и по внешним и по возрастным показателям. И дом был совершенно другой и убранство дома, и лес тоже. И меня она видела впервые, и никаким воинам никогда стрелы из боков доставать не помогала.
- Воля ваша, молодой человек, - обратился Иван Николаевич к Антонову, - верить вам мне, или нет, но видит Бог, мне всю последующую жизнь не дают покоя эти события.
- Я вам верю, - искренне признался Роман, - сам через это прошел, только на этот раз время шло наоборот. И поспешил спросить Северского, - а что с Лилей?
Иван Николаевич взглянул на часы, их стрелки изображали подлую ухмылку, было без пятнадцати три ночи.
- Ох, как мы с вами засиделись, я даже не заметил, что столько времени прошло, вам пора отдыхать, да и мне тоже, - скорее уходя от ответа, чем от усталости заявил он. – В другой раз я расскажу вам продолжение этой истории, а теперь спать, спать и не спорте со мной.
Северский буквально выпихнул его из своего дома, благо, что дом Ольги Петровны, был на соседней улице. Антонов вдохнул полной грудью ароматный воздух лета. И медленно побрел вдоль спящих домов. Шел тихо, старясь не нарушить ночную тишину, не разбудить «домашних звонков», так Ольга Петровна называла маленьких беспородных собачонок, имевшихся в каждом дворе. Чтобы не подняли лай на всю округу и не разбудили хозяев. Шел, а сам все думал, почему Северский сначала обрадовался тому, что сможет поделиться наболевшим с ним, а потом вдруг резко выставил его за дверь, не рассказав ему самое интересное, и как он чувствовал главное.
За поворотом виднелась речка с плакучей ивой на берегу. На секунду Роману показалось, что за ним кто-то наблюдает из ветвей этого дерева. Но он осадил себя тем, что в три часа ночи, сидеть на дереве и уж тем более ждать, когда ему заблагорассудиться прийти домой, может только больное воображение.
Чтобы не разбудить Ольгу Петровну и Максима Самохина, который уже, наверное, видел седьмой сон, Антонов решил пробраться через окно. Оно как всегда было открыто, он отодвинул горшок фиалок на край подоконника и тихонько влез в комнату. Уже раздевшись, обнаружил, что его место занято. Во весь свой рост, вольготно распластавшись на его кровати, спал рыжий кот. Он недовольно приподнял голову, взглянул на Антонова злым прищуренным взглядом, и не двинулся с места.
- Вот котяра, - шепотом проговорил себе под нос Роман, - достал меня уже. И что ты не спишь на Самохине? Посмотри какие формы, атлетическая фигура, спит-храпит, он даже не почувствует, что ты ляжешь рядом с ним и будешь петь ему свои тракторные мотивы. Ну, иди к Самохину, по-хорошему прошу», - уговаривал кота Роман.
Кот не шевелился, а лишь нервно постукивал хвостом о кровать. Тогда Антонов схватил его за пушистую шкурку и резким движением хотел стащить и выбросить через окно на улицу. Но кот крепко вцепился в покрывало и смел им на пол вазу, стоящую на прикроватной тумбочке и горшок с фиалками на окне.
- Вот идиот, - выругался Антонов, вслед улетающему как на покрывале-самолете коту. Кот, тоже самое, только по-кошачьи изрек ему в ответ. Это Антонов понял по выражению его довольной удаляющейся морде.
- Антонов, ну что тебе все не спиться? Завтра вставать в пять часов утра, а ты все бродишь где-то. Я билеты уже взял, - сонным голосом не открывая глаз, пробубнил Самохин.
Из соседней комнаты донеся голос Ольги Петровны:
- Ребята, у вас все в порядке? Помощь не нужна?
- Нет, все нормально! - Отозвался Антонов, и добавил, - извините за беспокойство.
Ваза оказалась целой, а вот из цветочного горшка высыпалась земля. Антонов, чтобы не искать веник и не пачкать рук, старался собрать ее на газету, помогая себе оторвавшимися листочками фиалки. Но выходило плохо, то листочки оказывались не приспособленными к этому занятию, то газета слишком гнулась и норовила высыпать всю землю обратно на пол. В итоге он остановился на версии, что руки у него растут не из того места, а голова не соображает.
Наконец с уборкой было закончено. Горшок установлен на свое законное место, цветок реанимирован, правда он испытал сильный стресс, но Антонов решил, что жить будет.
Повернувшись к кровати, он не поверил своим глазам, на том же самом месте наблюдая за трудотерапией Антонова, лежало мерзкое чудовище, в виде рыжего кота, которое только, что устроило всю эту разруху. От злости у Антонова заходили желваки, ему захотелось взять этот кусок рыжей шерсти и дергать каждую шерстинку пинцетом, без наркоза и обезболивания часа два, нет лучше четыре, чтобы насладиться местью.