Тоня, стараясь не повышать голоса, взяла ее под локоток и чуть ли не силой втолкнула в палату:
- Нинель, вы конечно дама своеобразная, и возможно вам нравится запах перегара, который у Вас, наверное, ассоциируется с тонкими духами, сродни исходящими из судна этого больного, - Тоня указала на «утку», стоящую под кроватью. А этот фрукт, - она указала на заплесневевшее яблоко, - как Вы, не имеет свежести, и по нему невозможно определить какое оно: зеленое, красное, желтое? А Ваша душа, стала такой же черствой как эта булочка, и такой же гнилой, как этот сок. И если Вам нравятся тени ваших век напоминающие разводы на простыне этого человека, то мне не безразлично в каком состоянии находятся палаты, где лежат больные. Так вот я настоятельно рекомендую Вам, навести порядок в палате, а заодно и в своей личной жизни. И если через час здесь все не будет сверкать, то красоваться с завтрашнего дня Вы будите только у себя дома, - Тоня резко развернулась и вышла из палаты, оставив Нинель стоять с открытым ртом и переваривать услышанное.
- Ниночка, а действительно, сколько вам лет, если это не секрет? – вывел ее из ступора голос лежачего больного.
Нинель заморгала ресницами, и скорее себе, чем ему, ответила:
- Двадцать шесть… Кажется…
- Распустили вы себя Ниночка, - снова она услышала голос больного, - у вас вся жизнь впереди, а вы выглядите, мягко выражаясь гораздо старше своего возраста. Поверьте старому священнослужителю, что Бог всегда дает человеку шанс исправиться, только надо покаяться и начать новую жизнь. Я буду молиться за вас.
Часа через два Тоня вновь вошла в палату к лежачему больному и поразилась переменам, все сияло чистотой и свежестью, на тумбочке стояла чистая посуда и даже лежала кисть винограда. Старичок мило улыбнулся молодой медсестре, обвел взглядом помещение и произнес:
- А ваша мораль возымела действие, видимо вы своей резкой речью заставили человека задуматься, хотя я сторонник других методов убеждения.
- Я и сама сторонница других методов, но честно говоря, я даже не знаю, что на меня нашло, поверьте, мне очень стыдно за свои слова.
Тоня сделала укол больному, оставила ему лекарство, померила давление и температуру и пошла в амбулаторию, там ее ждали другие больные. Она хотела увидеть Нинель, и извиниться перед ней, за свои слова, но та ей больше не встречалась. А специально разыскивать ее у Тони не было времени.
Не хватало лекарств, продукты в столовую вечером не привезли, и повар выговаривала Тоне о предстоящем завтраке для больных.
- Я-то тут причем? Я не могу выполнять всю работу за всех, я всего лишь медсестра, и здесь я только подрабатываю. Вам лучше обратиться к Илье Петровичу, - возмутилась Тоня.
- Илья Петрович уже «принял на грудь» и лыка не вяжет, а мне нечем будет утром кормить больных, машина с продуктами должна была прийти еще вчера. У меня всего две булки хлеба, и триста грамм масла, ни молока, ни сахара, а из крупы только гречка, но ее больные едят уже два дня.
Тоня зашла в кабинет Губкина, его и впрямь развезло, он смотрел на нее невидящими глазами, силился выглядеть достойно, но у него это не выходило. Девушка в досаде махнула на него рукой и подошла к телефону. В кабинете главврача она провела не менее часа, пока не дошла по всем инстанциям до заместителя главы района. Сначала она просила и уговаривала, но потом перешла в наступление и требовала выполнения обязательств. Ей объясняли сложившиеся обстоятельства, поломку автомобиля, предназначенного для перевозки продуктов, но Тоня заявила, что ей все равно, на чем им доставят продукты, хоть на личном транспорте главы района, а иначе ей придется просить самого президента отправить продукты его личным самолетом. На конце провода несколько секунд помолчали и ответили: