«Устала моя девочка, устала.
Все силы свои духа растеряла.
Забудь до завтра все свои печали,
Которые, тебе так докучали.
Поспи немного, отдохни от дел.
У каждой волосинки есть придел…
Не надо туго косу заплетать,
А надо спать, спать, спать, спать, спать…»
- Я никогда раньше не слышала ни этой мелодии, ни этой песни, продолжала Зоя Михайловна, а тогда мне показалось, что я знаю ее всю жизнь. На меня так подействовали эти слова, что я почувствовала, как силы возвращаются ко мне, а с ними и желание жить дальше, чтобы не подвести своих родных. И встретиться с ними потом, там, - в другой жизни.
- А брат? Он вам ничего не сказал? – быстро спросила Тоня, словно боясь, что если она не спросит ее сейчас, то потом у нее не хватит духа завести этот разговор снова.
- Он сказал, что его назначили тенью, и что он теперь не принадлежит себе и должен идти искать тело.
- Странно, а вы не знаете, чье тело ему надо было найти, и зачем? – не унималась Тоня.
- Нет, он и сам еще не знал, ему обещали дать знак, - пожала плечами Зоя Михайловна. – А ты что, веришь в это? Я, честно говоря, всю жизнь думала, что это галлюцинация, бред моего больного воображения. Я ведь тогда не в себе была. Чуть в «психушку» не загремела. Меня все та же тетя Лида нашла на полу в коммуналке. Выходила, лекарствами отпоила, и строго настрого наказала забыть все как страшный сон, и жизнь начать с чистого листа: «Ведь родители не зря пожертвовали собой ради тебя, значит, нужна ты Богу, и он на тебя свои виды имеет». Тогда я и переехала сюда, у меня ведь незаконченное высшее медицинское было, устроилась в интернат. Вот так и живу с тяжелой ношей на сердце, не знаю зачем, но в душе надеюсь, что когда-нибудь сбудутся слова отца, и мы встретимся, - вздохнула женщина.
- Но разве мало сделано вами? Мало спасали вы чужих детей? Лечили их, воспитывали, направляли в нужное русло. Да вы для них ближе родной матери, все любят вас и никогда дурного слова не скажут. В этом, наверное, и состоит ваша миссия на Земле. А меня помните, как с того света вытащили? Ведь если бы не вы, то меня уже и в живых бы не было, и я ничего бы не добилась, и в медицинский колледж я поступила, только потому, что очень хотела на вас хоть немного стать похожей и людям помогать.
- Помню, конечно, помню, - обняла девушку Зоя Михайловна. - Тебя тогда из детского дома привезли уже больную, видимо в дороге застудили, а может, еще раньше не доглядели, а дорога добавила. Февраль был холодный, ветряный, автобус старый «ПАЗик» не отапливался, застрял в сугробе и не заводится. Водитель наш Зиновий Филиппович, пожилой уже был, с собой тебя взять побоялся, уж очень ты слаба была, закутал тебя в свою теплую куртку и пошел в ближайший поселок за помощью. Метель разыгралась не на шутку, глаза забивает снегом, нос, рот, ничего не видно, как он дошел, просто ума не приложу, ведь с пути сбиться мог, или вовсе не дойти, упасть и замерзнуть. Двенадцать километров по пояс в снегу, при минус сорока, да еще с ветром, который с ног сбивает, не то, что идти не дает. Мы его потом спрашивали, как он с дороги не сбился, ведь даже вытянутой руки видно не было. А он нам на полном серьезе ответил: «Не могу объяснить, но я должен был спасти девочку, и мне помогали, я чувствовал чье-то незримое присутствие. Там, в заснеженной степи я был не один. Мне показывали дорогу, и я шел».
Автобус еле нашли, его занесло снегом, а ты сидишь на сиденье, ножки поджала в стоптанных валеночках, в рыжей цигейковой шубке под курткой водителя, худенькая, бледная как синичка и уже глазки подкатила, замерзла. Интернат наш оказался ближе, чем больница, тебя и принесли мне. Думали, не выживешь, но ты настырная оказалась, боролась за свою жизнь всеми своими последними силенками.
- Честно говоря, я всего этого не помню до определенного момента, - решила поделиться Тоня, своими детскими воспоминаниями. И мне казалось, что все это было моим сном: и метель, и автобус и ангелы, которые не давали мне уснуть и пытались согреть меня своим дыханием. А за окнами носились черные тени и засыпали автобус снегом, раскачивая его и убаюкивая меня. Потом мне приснилась черная большая птица, которая пела колыбельную песню, и мне хотелось уснуть и больше никогда не просыпаться. Но ангелы, не знаю, почему я так решила, что это были именно ангелы, они слились воедино и тоже стали большой, но только белой птицей. Эта птица обняла меня своими крыльями, и я оказалась как в коконе, вне времени и пространства. Кокон был большой и светлой комнатой, я это чувствовала, но глаза открыть не могла. Потом я услышала колыбельную, но ее пела уже не птица, а кто-то другой, теплый и добрый. Я на секунду открыла глаза и увидела белый халат и вас. Вы сидели на краешке моей кровати, держали меня за руку и пели, ту самую колыбельную, что пела вам ваша мама. Мне тогда стало спокойно и тепло, я поняла, что вы и есть та белая птица, которая обняла меня своими крыльями и спасла.