- Ты Гордэй, сообщы мне, когда князъ звано обьедать собирьется, да не присылай ко мне большэ этого дурака Прошку, - снова услышал Антонов ломанную русскую речь.
- Так, это, господин герцог, - опять заканючил тот, что вышел из кустов, - больше некого послать, все же вопросы задавать станут, зачем мол? Да почему? Народ нонче жуть любопытный стал. А сам я не могу с вами в открытую встречаться, князь с меня шкуру живьем снимет, коли что заподозрит. Лучше уж пусть будет Прошка, что с дурака возьмешь?
- Ладно, пустъ приходит, только не домой. На ярмарке пустъ ишэт, я там часто бываю, - стегнул лошадь плетью всадник.
Лошадь затопталась на месте, и поскакала обратно. Снова послышался шум раздвигающихся кустов и удаляющихся шагов человека и другой лошади.
Антонов сам не знал, почему он не отозвался на их голоса, а лежал как мышь в норе, у входа в которую, дежурила кошка. Когда все вокруг стихло, а птицы занялись своими делами, Антонов потихоньку выбрался из ложбинки. Оперся на палку с помощью которой, пришел сюда, и снова направился к ручью. Там он умылся, напился, стянул с себя джинсы, чтобы внимательней рассмотреть рану. Кровь сочиться перестала, но не обработанная рана Антонову не понравилась.
«Надо хотя бы лист подорожника приложить» - мелькнула в голове мысль. И он стал озираться по сторонам в поисках растения. Подорожник рос у той самой ложбинки, где он провел ночь. Пришлось снова ковылять туда и обратно. Потому, что теперь листья нужно было промыть и привязать к ране.
Антонов вошел в ручей, он был не глубокий и еле доставал до колен. Помылся, как смог, застирал джинсы, которые все были залиты кровью, и носок, обнаруженный в кармане. Потом он промыл листья подорожника, и носком привязал их к ране на ноге. Еле натянул мокрые джинсы и вернулся к месту своего ночлега. Сорвал с куста калины несколько незрелых ягод и засунул их в рот. Вкус оказался настолько мерзким, что он их тут же выплюнул, а его лицо скорчило кривую гримасу. В этот момент холодок пробежал по его телу:
«Мне это знакомо!», - мелькнуло в голове, - «я, наверное, ее уже ел», - стал помогать он своей памяти, - «Где? Когда?», - задавал он ей вопросы, но она предпочитала отмалчиваться. «Ладно, надо выбираться от сюда», - решил Антонов.
- «Между прочим, память, носит избирательный характер, а потому запечатлевает те моменты жизни, которые имели сильную эмоциональную окраску» - прочитал ему цитату из лекции по медицинской психологии внутренний голос.
- «Снова, здорово!» - поздравил себя Антонов с раздвоением личности. «Хорошо же меня кто-то приложил по голове. Интересно за что? А может быть, я сам упал?»,- опять стал он обращаться к своей памяти.
- «Не напрягайся, восстановление памяти процесс длительный и хаотичный. В нашем случае, память имеет фрагментарно-эмоциональный характер, а потому, будет возвращаться постепенно, складываясь как пазлы в мозаике», - продолжал ставить диагноз мозг.
- «А, вот ты и попалась!» - ухватился за эту мысль Антонов. - «Если я помню психологические термины, это значит, что я ?… Значит я?….» Антонов силился вспомнить хотя бы свое имя, но память и не думала так легко сдаваться и решила не просвещать его. – «Может я психиатр?», стал он гадать, но холодок по телу не пробежал. – «Может душевнобольной, который сбежал из клиники с целью покончить с собой?» - эта идея не только холодок вызвала по всему телу, но и бросила в холодный пот. – «А что если я еще и убил кого-то, когда сбегал? Что мне теперь делать?»
- «Точно, точно», - снова вставил свои «три копейки» мозг. - «Люди, которые утром разговаривали за камнем, показались тебе странными, и ты интуитивно не вышел из своего укрытия. А их речь была не менее удивительной, сейчас в русском языке таких слов не употребляют…»
- «Хватит меня пугать», - заткнул свой внутренний голос Антонов. - «Что с спросонья не померещиться? А, потом, так «По-фене» могли разговаривать какие-нибудь «братки», из бандитской группировки, может у них свои условные обозначения, поэтому я и не вышел. А вдруг это они меня по голове саданули? – стал оправдываться Антонов.
Он подошел к камню с той стороны, где недавно слышал разговор. От камня повеяло уже знакомым холодком. Три тропинки разбегались от него в разные стороны.