Один уголок рта у него дергался, так же как в первый раз, когда она увидела его. Горм Гранде. Он подошел к ней, взял со стула юбку и кивнул ей:
— Идемте, мы поговорим там.
Впереди него она снова вошла в большой кабинет, и он закрыл дверь. Некоторое время они стояли, не спуская друг с друга глаз. Кровь то приливала, то отливала от лица Руфи. Какая она дура, зачем только она пошла за юбкой в «Гранде»?
— Не знаю, почему ты так поступила. Но, наверное, у тебя были на это причины?
Руфь кивнула. Она стояла, кивала, и ей было некуда скрыться от его взгляда. Когда он облизнул губы, она машинально сделала то же самое.
— Может, присядешь ненадолго? — Он показал на стул, стоявший перед огромным письменным столом. Она села. Словно перетекла с места на место. Пятно на полированной поверхности кресла с блестящими подлокотниками. — Хочешь воды?
Она опять кивнула, размышляя, не убежать ли ей, пока он будет наливать воду. Но не двинулась с места. Наконец он вернулся и протянул ей стакан, кто-то из них расплескал воду. Скорее всего, она.
— Не надо так волноваться. — Он присел на край письменного стола.
Руфь пила и не могла оторваться. Стакан быстро опустел. Тонкий стакан с матовыми листочками по краю.
— Можешь взять эту юбку.
Она не ослышалась? Нет. Ее охватило отчаяние и в то же время гнев. Она поставила стакан на стол. На Горме был полосатый галстук. Синий с черными и белыми поперечными полосками. Руфь сосредоточила внимание на этих полосках. Она помотала головой и хотела встать, чтобы уйти.
— Ты не дашь мне свой адрес?
Неужели он хочет сначала отдать ей юбку, а потом заявить на нее в полицию?
— Я сама могу пойти в полицию. Позвони и скажи им, что я приду.
— Мне твой адрес нужен совсем для другого, — сказал он и протянул ей карандаш и блокнот. — Просто я хочу знать, куда тебе прислать эту юбку.
Он говорил серьезно. Она взяла карандаш, прижала его к бумаге и начала писать. Не справившись с дрожью в руках, она нажала слишком сильно. Карандаш сломался. С громким, глухим звуком. Сейчас я заплачу, подумала она.
Он протянул ей новый карандаш с остро заточенным грифелем. Она попробовала писать и не смогла. Он взял у нее из рук карандаш, блокнот и вопросительно поглядел на нее. Она шепотом назвала ему свой адрес, он записал его. Печатными буквами. Как на машинке.
Дверь распахнулась, и в кабинет вошел человек, похожий на Горма.
— Я слышал, что в мое отсутствие здесь произошли драматические события. Ваши переговоры окончены? — строго спросил он.
— Я как раз собирался проводить нашу покупательницу, — сказал Горм и схватил со стола юбку.
В коридоре он остановился. Уголок рта у него дергался.
— Хочешь, я выведу тебя через черный ход?
— Не надо, спасибо, — прошептала Руфь и бросилась бежать.
Уже на улице она вспомнила, что у него светлые, коротко остриженные волосы, на макушке они вились. Красивые пальцы, небрежно подрезанные ногти.
Прибежав домой, Руфь упала на собачью шкуру, даже не включив радио. Какой позор! — думала она. У нее вырвались рыдания, это были чужие рыдания, не ее, перед собой она видела глаза Горма.
На другой день Руфь прогуляла практику. Это было равносильно самоубийству. Она лежала в кровати и убеждала себя, что смертельно больна. В дверь неожиданно постучали. Она затихла, как будто ее не было дома.
— Тебе посылка, — громко сказала хозяйка.
— Пожалуйста, положите ее у двери, — больным голосом попросила Руфь.
— Ты плохо себя чувствуешь? Тебе что-нибудь принести?
— Нет, спасибо, у меня насморк. Не хочу, чтобы вы заразились.
— Скажи, если тебе что-нибудь понадобится.
— Спасибо, это скоро пройдет.
Руфь лежала и ждала, когда хозяйка уйдет, потом встала. У ее двери лежал мягкий пакет в оберточной бумаге. Ее имя было написано твердыми прямыми буквами. «Р» в слове Руфь было намного больше всех остальных букв. Марки на пакете не было. Должно быть, его принес рассыльный. Кроме юбки, в пакете лежала записка. Буквы поплыли у нее перед глазами, хотя почерк у него был очень четкий.
«Можно с тобой встретиться? Позвони мне, мой телефон 2–17–19».
Юбка жгла пальцы. Но Руфь все-таки надела ее. И до полудня ходила в ней по своей комнате. Она думала о Горме, о подкладке из тафты и о разрезе. Мягкий шерстяной габардин. Руфь не сняла юбку и тогда, когда села готовиться к уроку, который ей предстояло дать.
К одиннадцати часам, уже перед самым сном, юбка перестала жечь ей бедра. Если бы Руфь не боялась ее помять, она и легла бы в ней. Теперь это была ее юбка.
«Можно с тобой встретиться?» Что он имел в виду? Почему не спросил у нее об этом еще в магазине? Он живой человек? Или появился там лишь затем, чтобы она сильнее почувствовала весь позор своего поступка?