Кенопсия
*Чувство страха и ностальгии.
Поезд, словно гигантский глазастый червь, вкручивался в плотный чернозём ночи. За окнами вагона, где уже успели погасить свет, скользило тёмное бесконечное полотно ландшафта с еле различимым орнаментом посадки или рисунком далёких деревень. Лишь изредка оно украшалось вспышками света пробегающих мимо дорожных столбов-фонарей. Там, где спать ещё не спешили, деформированные временем и погодой и грязные донельзя стёкла смотрели вглубь купе карикатурными копиями пассажиров, будто передразнивая их. Кристина лежала на второй полке с книгой в руке и пыталась читать. Приятная усталость обволакивала, а мерное перестукивание колёс убаюкивало, мешая сосредоточиться на тексте и заставляя перечитывать фразы по нескольку раз. Иногда она опускала книгу на колени и смотрела в окно, но не вглядывалась в чернильный горизонт, а мечтала, предвкушая пять дней внепланового отдыха. Её воображение лениво набрасывало сценарии походов в лес, на реку и к месту, где раньше был чудотворный храм. Мысленно она уже черкала и перекраивала абзацы будущего реферата на тему «Наше наследие». Время от времени вздрагивала от паровозного гудка и замечала в стекле своё улыбающееся лицо в обрамлении акварельных красок ночи. Любочка тоже читала. Они дружили уже четыре года – ровно с того дня, как Люба появилась в школе. Её хотелось называть именно Любочкой, уменьшительно-ласкательно, такая она была светлая и лёгкая, как весенняя птичка. Её отца по долгу военной службы перевели из Белоруссии в Украину, через год «наградив» там постоянным местом жительства. Девчонки были счастливы и уже не представляли себя друг без друга. Кристина посмотрела на подругу, улыбнулась, но отвлекать не стала. Люба лежала на нижней полке и сосредоточенно смотрела в книгу, неслышно шевеля губами. Откинувшись на подушку, Кристи в лёгкой дрёме прикрыла глаза. Оттуда «вынырнуло» лицо Олега и широко улыбнулось. Оно словно покачивалось на воде, освещённое солнцем, и слегка искажалось лазурной рябью. Вдруг его улыбка превратилась в оскал, и он сначала зарычал, а потом залаял. Она дёрнулась. Поезд стоял на какой-то станции. У вагона топталось несколько курильщиков и мужик с собакой. Пёс отчаянно лаял на дворнягу, что лежала у забора и, словно издеваясь, никак не реагировала на лай. «Надо же присниться такому», – подумала девушка и стала без интереса рассматривать ярко освещённую вокзальную площадь. Мысли настойчиво возвращались к Олегу. Ей не хотелось его больше видеть, ни рычащего, ни улыбающегося. Никакого. Как вовремя подвернулась эта работа над рефератом! Как она была счастлива и бесконечно благодарна этому душному поезду, бескрайним украинским полям за окном и старой, но, по словам Любочки, очень красивой белорусской деревне Белая Сорока, где жили её бабка с дедом, тётка и два племянника. Завтра они её увидят. Все свои летние каникулы Люба проводила у родственников, восхищаясь не тронутой цивилизацией природой и деля безграничное свободное время с внуком лесника Петькой. Как потом оказалось, последний фактор был основополагающим. Одна подруга ехала «к», а другая бежала «от», и эти противоположные директории с абсолютно разными желаниями объединял один поезд. Странно, не правда ли? Не это ли ещё одно подтверждение, что абсурдное – ещё не значит неверное?