Ой, Василий Захарович, умеешь ты тоску нагнать, – вздохнула старая учительница. – Вон и девчата погрустнели.
А что я? Я говорю только то, что думаю. Нет у меня такой привычки – привирать. Это вы, интеллигенты, – он сделал жест рукой, словно вкручивает лампочку, – любите если не приврать, то приукрасить. А когда ничего не помогает, то и чудо приплести.
Ты, Василий, как выпьешь, становишься просто несносным! – поддержала Оришку бабка Любы.
О! Хто всравсь – невістка! – засмеялся тот. – Видишь, Павко, что делается? Женская солидарность.
Матриархат, – покачал головой дед Любаши и покосился на жену.
Ну, так что же дальше случилось с этой церковью? – Люба не дала бабушке ответить и с интересом посмотрела на учительницу.
А дальше в девятнадцатом веке поток паломников увеличился. И всё благодаря чудотворной иконе. Приезжающие на поклонение богомольцы щедро жертвовали на храм деньги, драгоценности, а также воск, мёд, полотно, зерно. Помещики и просто состоятельные люди дарили церковную утварь и книги. Такой приток паломников повышал благосостояние местных крестьян, в домах которых за небольшую плату паломники часто останавливались на ночлег. Особенно же большой поток богомольцев приходился на храмовый праздник — День святителя Николая, отмечавшийся два раза в год – 9 мая и 6 декабря по старому стилю. В этот день в деревне проходили ярмарки, куда приезжали купцы из Мозыря, Речицы, Киева, Чернобыля. И чтобы вы понимали, в начале 1820-го года наш приход являлся одним из самых богатых в Минской губернии. Это был пик славы.
Это точно, хихикнул тракторист, – судя по тому, что имеем теперь, то славные времена давно канули в Лету.
Да ну тебя! – добротная женщина с румяным лицом и большими натруженными ладонями толкнула мужа в плечо. – Не мешай детям слушать, им для уроков треба! Шо там далі, Оришка?
А дальше начинаются события не столь приятные.
Я ж говорил!
Цыц!
Слава о богатстве храма начала приносить жителям неприятные сюрпризы. Несколько раз церковь обворовывали. Но иной раз властям удавалось находить злоумышленников и некоторую часть награбленного.
Когда я был малой ещё, мне Семёныч рассказывал… Лесничий наш бывший, – вдруг оживился Микола, обращаясь к Кристине, которая держала наготове ручку. – Так вот он мне рассказывал об одном таком ограблении. Казав, шо его дед участвовал в поимке воров. Прямо детектив!
Може, він брехав? – засмеялась сухонькая бабка.
Неее. Семёныч, он не стал бы! Так вот… Сторож, который работал в той церкви, пришёл в храмовую сторожку на очередную смену. А днём он работал на поле у попа. Ну и дуже устал, потому заснул таким сном, что за ночь ни разу не поднялся проверить, всё ли в порядке на охраняемом объекте. Утром выяснилось, что церковь обворовали. Было похищено дуже багато! И, возможно, воры бы унесли всё награбленное, если бы не логичные и энергичные действия приходского батюшки. Бо тот батюшка был непростой!
А золотой, – засмеялся Василий Захарович.
Почти, – не понял шутки Микола и продолжал, – он до нашего прихода был военным священником, полковым, так сказать, капелланом, и даже участвовал в боях по подавлению восстания в Польше. Учитывая армейские навыки, неудивительно, что он взял на себя командование операцией по поимке воров. Ему в этом деле помогла и сильная гроза, которая случилась в ночь ограбления. Батюшка понимал, что по размокшим дорогам, да еще и в тёмное время суток, воры не могли уйти далеко. Кроме того, должны были остаться их следы. Поэтому он сразу же направил гонцов к управляющему с просьбой срочно перекрыть все дороги специальными постами, на которых бы производился обыск повозок, а также выделить людей для прочёсывания леса. Почти всю следующую ночь он верхом на лошади лично проверял блокпосты и командовал расстановкой людей для проведения облавы, которая началась утром. И что вы думаете?! Через некоторое время участники облавы обнаружили бричку с лошадьми, недалеко была и украденная церковная утварь. Правда, деньги воры унесли с собой.
А икона? – поинтересовался Петя.
А мне по чём знать? – гоготнул тракторист. – Про икону мне никто ничего не сказывал.