Следующий день пребывания в Белой Сороке для Кристины не задался уже с утра. Несмотря на усталость, спала она плохо и беспокойно. В её сны то и дело врывались какие-то уродливые, искажённые лица. Они открывали рты, выпячивали губы, выкатывали глаза и что-то глухо произносили, растягивая слова до неузнаваемости, словно говорили под водой. Только под утро стало немного легче. Ей привиделся цветущий яблоневый сад. От лёгкого ветра лепестки срываются с веток и кружат в воздухе. Вдруг она увидела удаляющуюся Любашу и побежала за ней. Она бежала всё быстрее и быстрее. Звала подругу, но та её не слышала. Вот она уже совсем близко. Люба повернулась и улыбается. Кристи протягивает ей красное яблоко. Вдруг кто-то бьёт её по руке, оно падает. Любаша исчезает, а на её месте оказывается какой-то парень. Карие глаза его удивлённо и испуганно смотрят прямо на Кристину. Незнакомец или знакомый?.. Ей кажется, она его уже где-то видела. Она почему-то спрашивает: «Это ты?» И всё моментально исчезает, оставляя необъяснимое ощущение яви.
Умываясь во дворе под железным краником-шпингалетом, Кристи попыталась не думать о странном мальчишке с горчичными глазами, приказала себе забыть о неприятных лицах и сосредоточилась на солнечном дне и предстоящем походе в школу, на месте которой когда-то был чудесный храм. Бабушка Любаши поставила на стол миску с горячими творожными лепёшками, сметану, повидло и два стакана с молоком. Но радость Кристины относительно кухонного натюрморта длилась ровно до момента, когда она пригубила из стакана. Молоко оказалось прокисшим. Наталья Андреевна больше удивилась, чем расстроилась. Этого просто не могло быть! Она сама доила корову, а потом сама же разливала молоко по кувшинам. Попричитав немного, бабуля пришла к выводу, что всему виной нечистая посуда. Видимо, она не досмотрела, плохо вымыла, вот молоко и свернулось. Любаша только посмеялась над бабкиной озабоченностью и растерянностью подружки, которая из-за такого пустяка почему-то выглядела напуганной. Кристина и сама себе не могла объяснить, что с ней происходит. Просто чувствовала, что всё неспроста и что ей нужно что-то понять. Когда она попыталась объяснить это Любаше, та только рассмеялась и сказала, что сны ей снятся из-за придурка Олега, а молоко на то и молоко, чтобы иногда скисать. Они выпили чаю, положили в рюкзаки по бутерброду, воду, тетради с ручками и отправились на экскурсию по деревне, а потом – в школу.
Возле речки их уже ждал Петька на ярко-красном велосипеде «Украина». Они побродили вдоль берега по щиколотки в воде. Купаться было ещё рано. Река была холодной и от этого казалась совершенно прозрачной, как увеличительное стекло в гигантской лупе. Потом они ходили по лесу, восхищаясь грибами, папоротниками, мочалочным мхом и полосатыми жёлудями, которые были чудо как хороши: крепкие, большие, с блестящими спинками и целыми шапочками. Кристина набрала их целый карман – для небольших поделок. Лес был плотный, могучий. Только редкие стрелы-лучи пробивались сквозь густую шевелюру крон, пронизывая зелёное царство до самой земли и впиваясь светящимися иглами в мохнатое дно. Любаша и Петя держались за руки. Им было не до леса, впрочем, как и не до Кристины. Она всё понимала, поэтому, сославшись на то, что продрогла в этой непроходимой чаще, объявила, что идёт в дом за курткой, а они пусть её не ждут.
За курткой она, конечно же, не пошла. Из леса отправилась прямиком к школе. Время было послеобеденное, детишек в учебном заведении уже не было. Двор был пуст и тих. От калитки к зданию вела вымощенная неровной плиткой дорожка, по краям которой торчала трава и росли желтоглазые пушистые одуванчики. Школа представляла собой обычный глиняный дом с побеленными стенами и деревянной конусообразной крышей. И никак не хотела ассоциироваться с храмом, о котором вчера рассказывали аборигены. К дому примыкала небольшая дубовая пристройка в виде веранды с мозаичными стёклами и высокими ступенями. По обеим сторонам от ступенек раскинулись опрятные клумбы с анютиными глазками, излюбленными цветами всех детских учреждений. Во дворе стояли две лавочки, миниатюрный столик, сколоченный из неотёсанных досок, три железных турника, покрашенных зелёной краской, разноцветные пеньки и несколько тракторных колёс, вкопанных в землю до середины и предназначавшихся для перепрыгивания. Кристина неспешно вошла во двор школы и примостилась на одном из колёс. Она сорвала одуванчик и принялась вертеть его в пальцах, представляя себе это место сто лет назад. Поднесла цветок к лицу – и ей в нос ударил пронзительный запах: то ли землистый, тухлый, то ли горький, как сухая полынь. Вслед за ним слух уловил слабое, но почему-то пугающее потрескивание в воздухе. Сердце тут же учащённо забилось, пускаясь в тревожный марафон. Как-то сразу похолодало. Солнце спряталось за тяжёлой антрацитовой тучей, забрав с собой всё тепло. Она поёжилась, скрещивая руки на груди, и уже собралась встать, чтобы уйти домой, как вдруг явственно ощутила чьё-то присутствие. Она резко обернулась. На неё смотрела высокая старая женщина с аккуратно уложенными на затылке смоляными волосами. Её длинная чёрная юбка из плотной ткани терялась в траве, полностью скрывая ноги. Но ярко-алая блуза с воланами на груди и рукавах сглаживала траурность образа.