Мёотохапия
*Другими словами, «испанский стыд», когда наблюдающий проецирует происходящее на себя, и от этого очень страдает.
Ангелина Ивановна совсем не удивилась, когда через год снова увидела перед собой девушку с печальными глазами чайного цвета. Именно их запечатлела её память после неприятного происшествия. Теперь Кристина выглядела посвежевшей, и уголки её пухлых губ иногда подпрыгивали вверх в подобии улыбки, но глаза хранили всё ту же тихую печаль. Девушка протянула визитку с адресом агентства «Новая жизнь» и неопределённо пожала плечами. Дальше говорила только Ангелина Ивановна. Речь её была пространной, но складной, и обещала прекрасную жизнь в любой европейской стране. Она считала себя обязанной помочь Кристине, так как, по её словам, случившееся горе свело их не просто так. Потом она показывала претендентов на руку славянских красавиц. Худые, пухлые, моложавые и морщинистые, смешные, серьёзные, розовощёкие и остроносые – самые разные лица смотрели из альбомов на Кристи в ожидании выбора. Но с каждым новым лицом Кристине всё больше хотелось сбежать из этой нарядной комнаты с запахом сандала, от этой ярко накрашенной блондинки со взбитыми в форме облака волосами, от этого заманчивого предложения, которое с того дня, как она обнаружила визитку, не давало ей покоя. Но Ангелина Ивановна оказалась опытной «свахой». Она вдруг закрыла альбом и безапелляционно заявила:
Ничего этого тебе не нужно. Через две недели приезжает парень из Швейцарии, будет смотреть двух кандидаток. Ничего страшного не произойдёт, если он посмотрит и третью. Я тебе, деточка, гарантирую, кандидат отменный!
Неет… Я так не хочу! Я что, лошадь, чтобы меня выбирали?!
А кто тебе сказал, что тебя будут выбирать? Это ты будешь его оценивать. Так! Не выкобенивайся! – категорически заявила Ангелина Ивановна, пресекая на корню возмущения Кристины. – Всего-то и делов – посидеть в кафе да съесть пирожное! И к тому же, за всё платит клиент. Так что не нервируй меня! Потом ещё «спасибо» скажешь за такого кавалера!
И Кристина сказала. Только благодарить пришлось за другого. Клиент приехал в Украину не один, а с другом, и жениться не собирался. Он недавно избавился от подобного хомута, и у него до сих пор саднило в голове и в кошельке. Дэн приехал посмотреть страну, попробовать настоящей водки и поддержать друга. Но с первой встречи с Кристи ему стало ясно: без неё он не вернётся. Была ли это любовь? Скорее – болезнь. Он и сам себе не мог объяснить, почему его так зациклило на этой вполне обычной девушке. Парня ничего не остановило: ни наличие ребёнка, ни неприятие родителями «русской» (они считали, что все славянки выходят замуж из-за швейцарского гражданства), ни незнание девушкой французского и немецкого языков. Кристина смотрела в широко раскрытые окрылённые глаза и светящуюся улыбку – и поддавалась его радости, такой простой и по-детски наивной. Она оценила его старания. Единственным условием было, чтобы Дэн поладил с Сонечкой. Если не выйдет, о будущем не стоит и мечтать. Но и здесь обошлось без осложнений. Соня быстро приняла весёлого друга мамы и с нетерпением ожидала поездки в «новую страну».
Новая страна ничего общего с добродушной улыбкой Дэна не имела. Она оказалась ослепительно прекрасной, самодостаточной и равнодушной. Насытившись первыми месяцами «любви», Дэн стал постепенно приходить в себя. Оказалось, и это было совершенно естественно, что он и сам был под стать своей стране: красивый, сытый и равнодушный, хотя с той же неизменной лучезарной улыбкой. Его семья тоже умела улыбаться, но с Кристиной не обременяла себя подобными проявлениями дипломатии. Перед ней не потрудились изобразить даже простого радушия.
В семье Дэна царил абсолютный матриархат. Две старшие сестры-погодки и слабохарактерный отец, личность активная и известная в местной культурной среде, были абсолютно зависимы в стенах родного дома. Отца смело можно было отнести к разряду подкаблучников. Он уже вышел на пенсию, но продолжал вести созданный им взрослый хор, обучать игре на фортепиано малышню, организовывать выставки картин и фотографий местных и заезжих талантов, иной раз даже умудряясь попасть на экраны кантонального телевидения. Жена гордилась им и, видимо, такую «популярность» супруга считала своей заслугой. Как ни одна выставка не обходилась без него, так и он не мог обойтись дома без супруги: был абсолютно беспомощен и настолько далёк от быта, что, казалось, реально полагал, что вещи сами стираются, гладятся и попадают на полки гардероба. Откуда-то берётся туалетная бумага, чистая постель, полный холодильник и ароматный хлопчатобумажный платочек в кармане его пиджака.