Несмотря на то, что до Рождества оставалась всего неделя, погода настойчиво не хотела включаться в праздничный режим. Она, как простуженная старуха, чихала мелким колючим дождём и срывалась на прохожих порывистым кашлем-ветром. Плотно закутавшись в серое махровое небо, нагоняла безнадёгу и хандру. Деревянные домики-ларьки вдоль главной улицы, специально сколоченные для рождественского базара, смотрелись уныло и жалко, а люди, снующие между ними, казались заблудившимися путниками, потерянными в бесконечной суете. И если бы не яркие пакеты в движущейся толпе, не искрящиеся гирлянды вокруг крыш и окон домов, и не пурпурно-розовая карусель с белыми летучими лошадками на площади, можно было бы совсем забыть о приближающихся новогодних праздниках. Я спряталась под зонтом и не спеша пошла к одной из самых дальних стоянок, где оставила свою машину. Иногда я делала так намеренно, когда точно знала, что пакеты с покупками не станут мне обузой и позволят прогуляться пешком. Правда, в последние годы такое случалось редко. Я уже давно ассоциировала себя с авоськами и разного рода сумками. Сумка дамская, рюкзак для фитнеса, пакеты с едой из магазинов, сумка с обедом на работу, пакеты с грязным бельём для стирки… Эти неотъемлемые «дамские» аксессуары окружили меня со всех сторон и давили на моё хрупкое женское самосознание! «Старуха» чихнула – небо грозно рыкнуло, и горизонт между корявыми деревьями озарила вспышка. В закате зимнего солнца она показалась мне почти угрожающей. Я прибавила шаг. Споткнулась и от неожиданности уронила зонт. Ветер тут же подхватил его и погнал по дороге, словно перекати-поле, разрывая плоские лужи на водную шрапнель. Получилось догнать его только возле телефонной будки-автомата. Скорчившись, как раненая ворона, он торчал между деревом и распахнутой дверью. Я достала «беглеца» из западни и попробовала раскрыть, но оказалось, что сломалась спица. Жаль, хороший был зонтик. Бросив его в один из пакетов, я поспешила к стоянке. Небо продолжало чертыхаться, а капли становились всё гуще и беспощаднее. Они стекали по лицу и мешали смотреть. Городской пейзаж стал похож на набросок чернильного карандаша с нечёткими контурами и размытыми деталями. Погода явно срисовывала моё внутреннее состояние, пытаясь ему соответствовать.
День не задался уже с утра, он мелкими неприятностями словно подготавливал меня к чему-то основательно плохому. Вот и сейчас в одном из пакетов оборвалась ручка, и пришлось пристроить его кое-как под руку. «Что всё это значит?» – думала я, перепрыгивая лужи и одновременно выуживая из внутреннего кармана куртки ключи от машины. «Я ведь точно знаю, что все эти неприятные мелочи не просто так», – то ли спрашивала, то ли напоминала я сама себе. Внутренняя дрожь была тому подтверждением. Но рассудок не сдавался: «Все эти мысли и неприятности от холода. Да… Холодно и зябко… Не заболеть бы…» Как только я плюхнулась на сидение, небо обрушилось на город водопадом. Взгляд блуждал по стене из дождя, а мысли уносились к моей собственной стене непонимания и отчуждения у меня дома. Всё-таки как людям нравится возводить стены, будь они из бетона, дождя или равнодушия. Всегда легче отгородиться, чем бороться с проблемой. Изваял стену – и не видно дождя. Но ведь это не означает, что его нет! Мы зачастую выбираем то, что легче, быстрее, безобиднее на первый взгляд, и ограничиваем себя в выборе, а потом и в жизни. А после недоумеваем, когда нелепая случайность или одно слово бесповоротно меняет наше существование, открывая новые возможности, и совсем неожиданно, словно проявившийся сквозь серую копирку тумана смайлик радуги, обнаруживаем радость. Но это в лучшем случае. В худшем – всё остаётся, как есть, вялотекущее и патологически-хроническое…
Когда-то в юности, когда прошлое, настоящее и будущее ещё воспринимались как одно целое, а жизнь представлялась бесконечно длинной, один университетский преподаватель рассказал мне анекдот, который и стал первой серьёзной точкой преломления моего жизненного вектора. Он подошёл ко мне, когда я перед вторым курсом первого сентября в оцепенении стояла перед величественным зданием университета и не могла заставить себя войти. Думаю, весь мой внешний вид кричал о нежелании открывать дубовую дверь этого заведения. Весь прошлый год мне за ней было скучно и неинтересно, хотя училась я хорошо, а будущее переводчика маячило розовым горизонтом и сулило плюшки. Словно побитая собака, я стояла и боролась с внезапно нахлынувшим сильнейшим внутренним сопротивлением.
Один человек потерял ночью на улице ключи, – без приветствия и предисловий заговорил подошедший преподаватель, – и начал их искать под фонарём. Глядя, как он ползает в кругу света, к нему подошёл другой человек и спросил: «Вы уверены, что потеряли их именно здесь?» – «Нет». – «Тогда почему же вы их здесь ищете?» – «Потому что под фонарём, по крайней мере, светло!»
Я с удивлением посмотрела на преподавателя, а он улыбнулся и направился к входной двери.
Я не понимаю, – промямлила я ему вслед.
Понимаете, только не признаётесь. Не ищите там, где вам удобно. Ищите, где потеряли.
Вскоре я перевелась в театральный институт и устроилась на подработку в местный театр. До сих пор с упоением вспоминаю то время. Даже дружно-солидарный ор моих родителей и родственников, их причитания и пугающие предсказания моего нищенского будущего не испортили моего настроения. Если бы они знали, что через семь лет я покину постсоветское пространство и поселюсь меж белоснежных гор Швейцарии, где ни одно из моих образований не будет иметь значения! Что в будущем моя судьба – в накрахмаленном стерильном халате собирать самые дорогие часы в мире среди микроскопов, измерительных приборов и хромированных блестящих приспособлений. И я буду медленно, но уверенно продвигаться по буржуазной карьерной лестнице, а мой жизненный вектор, преломившись в который раз, снова заставит почувствовать, что в погоне за благосостоянием и комфортом я почти забыла о себе, приняв долженствование за милосердие, а равнодушие за другой менталитет.
Как же легко было в детстве, когда всё вокруг определялось четырьмя бесхитростными словами: нравится – не нравится, можно – нельзя. И никаких сделок с совестью или философских разглагольствований об ответственности, жертвенности, менталитете или зоне комфорта. Ох уж эта раскрученная психоаналитиками пресловутая зона комфорта, из которой постоянно нужно выходить! «Что-то я застряла в скучной атмосфере, – говорит пышногрудая героиня одной мыльной оперы с выражением лёгкого недомогания на лице от избытка денег мужа. – Пора мне выходить из зоны комфорта. Пойду-ка я собирать виноград». Разве это выход? Собирать виноград дело хоть и нелёгкое, но довольно-таки приятное и вкусное. Оно и в сравнение не идёт с коммунистическими субботниками, например. «Товарищи» ещё тогда знали об их пользе и периодически выводили народ из зоны однообразного существования. Итог: чистые улицы, покрашенные детские площадки, отремонтированные лавочки и фонтаны, целые фонари и закалённое ответственностью советское сознание. Хотя, будучи ребёнком, я тогда этих терминов ещё не понимала и беззаботно скакала на белых квадратах собственноручно нарисованных «классиков» на потрескавшемся от солнца и времени асфальте, а в руке у меня была хлебной корочка, щедро намазанная клубничным вареньем... В далёкие восьмидесятые у детей был небольшой выбор развлечений, но в каждое из них вкладывались душа и воображение. От родителей «влетало» тоже от души... Мой пытливый мозг и страсть к соперничеству в любых проявлениях часто играли со мной злую шутку. Так было после того, как я выиграла дворовые соревнования по подбрасыванию ключей, получила ремнём по мягкому месту и стояла целый час в углу, сочиняя слезливую извинительную речь. Это были уже третьи мои утерянные ключи, и маме предстояла очередная замена замка. Даже длинная резинка, привязанная к ключам, чтобы я носила их на шее без риска выронить из кармана или забыть где-нибудь в школе, не спасла мои новые ключи. Раскрутив на пальце резинку, я запускала ключ вверх на победную высоту. После третьего броска они ко мне так и не вернулись. Наверное, зацепились за ветви длинноногих тополей. Это фиаско по силе могло сравниться лишь с разочарованием, которое постигло меня за неделю до первого сентября, когда я, нарядная и счастливая, должна была идти во второй класс. Я до сих пор иногда проигрываю ту ситуацию в голове и спрашиваю себя, почему не поступила по-другому…