— Ухватись за мою руку Энн! — прохрипел он.
— Я боюсь, Зур! Я не могу!
— Я сказал, быстро хватай мою руку, я держу тебя, ты не выскользнешь!!! Ну! …Давай родная, давай.
Энн ухватилась за его запястье, ощущая, как он начинает подтягивать её вверх.
— Сейчас я раскачаю тебя немного и попробую забросить на карниз рядом с собой, попытайся зацепиться за угловой выступ!
— Только не отпускай меня, Зур! Я тебя умоляю, держи! — задыхаясь от страха, выдавила она тонким стоном.
Для неё это был слишком изощренный ужас, когда Зур раскачивал её над огромной черной бездной держа за руку, словно полоща тряпку в реке. И он всё-таки смог, вернее они смогли. Зур забросил её на узкий карниз, а Энн уцепилась свободной рукой и ногой, становясь на колено, и карабкаясь выше по стене, снова прижимаясь к ней спиной. То как поднимался на ноги Зур, с этого узкого порога, заставило её ужаснуться снова, но уже от такой невиданной гибкости его химерского тела.
— Вот видишь, всё хорошо, — непонятно откуда взявшимся спокойным тоном произнес он. — Мы дойдем, только ты отдышишься. Энн, скажи что-нибудь!
— Я …уже ненавижу горы, — выдавила Энн, облизав пересохшие губы. — Зур, …ты меня спас, уже в который раз, ты это понимаешь, …я никогда не смогу тебя отблагодарить за это, — в её до сих пор огромных, расширившихся от ужаса глазах, он увидел безграничную признательность и преданность.
— Сможешь, …и тебе это даже не трудно будет сделать, если ты захочешь! — и, уловив вопрос в её глазах, Зур добавил, — Просто люби меня, Энн.
Она потянулась к нему, коснувшись его холодными пальцами, и прошептала:
— А ты не отпускай меня, …в обоих смыслах.
Дойдя до конца карниза, они снова выбрались на широкий каменистый участок северной подножной стороны этого горного хребта. И только оказавшись на твердой устойчивой площадке, Энн бросилась Зуру на шею, с благодарностью замерев у него на груди.
— Если бы ни ты…..хотя если бы ни ты, мы бы никогда сюда не поперлись, — вздохнула она, беря себя в руки, — И я потеряла свой мешок. Он улетел в пропасть вместо меня.
— Вот это уже больше на тебя похоже! А то я уже испугался, что ты меня задушишь от нежности, — криво усмехнулся Зур, доставая из своего мешка флягу с водой, — На, пей, но экономь. У нас теперь на двоих абсолютно всё.
Ночного привала она ждала как благостного чуда! Измучившись от жары и марш броска по камням, с неутомимым Зуром, уже не ощущая ни голода, ни собственного тела, Энн рухнула на мелкий песчаник, как на желанную перину. Докучливым оказался только холод, заставляющий их сильнее прижиматься друг к другу. Она уже почти задремала, как Зур вдруг задал свой вопрос:
— Энн, скажи, …а если бы всё-таки ты сейчас смогла разорвать сипат, освободиться от наших отношений, …чтобы ты делала в своей жизни? — и, не удовлетворившись её неопределенным пожатием плечей, Зур продолжил, — Ну, наверняка бы улетела с Химера. Вряд ли снова вернулась в Имперские просторы, хотя. …. Но я точно знаю, что Бунн был бы рядом с тобой! Возможно, у вас бы что-то получилось. Так бы ты перекроила свою жизнь?
Сон мгновенно как рукой сняло. Приподнявшись на локте, Энн попыталась разглядеть в темноте выражение его глаз, сливающихся с этой ночью. Когда не нужно было карабкаться по горам, Зур принимал свой человеческий облик, и ночь хорошо скрывала его необыкновенно красивые чёрные глаза.
— Зур, с Бунном мы просто близкие друзья, мы с ним как родные. Мы обязаны друг другу, поэтому держимся вместе. Я люблю его как брата, — произнесла она, готовясь к очередной битве темпераментов. — Ты это хотел услышать?
— Нет, Энн, — она услышала, как Зур засмеялся, — Ты ему нравишься! Ещё как! В этом меня сложно обмануть, я ведь химер, и обречен видеть скрытое от других. И мне это страшно трудно признать — он отличный парень! Он бы смог сделать тебя счастливой. Я видел, как вы танцевали. И если бог есть, он бы соединил тебя с ним, и ни с кем другим.
— Ты что мазохист? Или тебе нравится представлять меня с другими? — Энн уже начала сердиться на него, — Да, Бунн замечательный, но у нас с ним ничего не может быть. Он сам сказал мне, что гораздо сильнее он ценит своё трепетное платоническое чувство, которое переживет века, сохранив свою чистоту, …я поддерживаю это мнение. Гораздо ценнее иметь такого друга!
Зур молчал, и, ощущая, как в его душе борются ожидание, бурлящая горечь и умоляющая нежность, Энн нарушила паузу, и, переступая своё навязчивое упрямство, произнесла:
— Ни с Бунном, ни с кем-то другим, ничего у меня не получится, какими бы достойными они не оказались. И даже, …если вдруг исчезнет сипат, …вряд ли я смогу забыть наши с тобой отношения, Зур, и всё, что нас связывало. Если бы не стало сипата, мы с тобой всё равно бы остались семьёй, потому что ты для меня родное и дорогое существо, кем бы ты ни старался казаться, и как бы я ни злилась на тебя! Я бы всё равно помнила все наши разговоры, бурные ссоры и смешные истории, твою самоотверженность, силу и ум, твоё острое и ядовитое чувство юмора, твой взгляд, те ощущения, которые возникали у меня, когда ты меня обнимал. …Невозможно после этого, просто взять и перекроить свою жизнь. …Я уже пыталась, но ты неизменно оставался в ней, …в моей душе.