— Ну я же и впрямь любознательный тип.
Издали вновь донесся звук сирены. Может, даже нескольких. Еще ближе.
Лео набрал в грудь воздуха, понимая, что должен задать этот вопрос, но не представляя себе последствий.
— Когда ты в камере заставил Лудо заниматься с тобой сексом… это было впервые? Это был единственный раз?
Браманте моргнул, вполне равнодушно выслушав вопрос, но над ответом задумался.
— Я ожидал услышать этот вопрос четырнадцать лет назад. Но не теперь.
Фальконе пожал плечами:
— Патологоанатомы тоже несовершенны. Тот, что вскрывал Торкью, решил избавить тебя от излишних скандалов. Видимо, сочувствовал, как я понимаю. Тогда многие тебе сочувствовали.
— Но не ты? — холодным, бесчувственным тоном спросил Браманте.
— Но не я, — кивнул Фальконе. — Только не с той информацией, которую мне предоставили. Так что, я прав? И это было не впервые?
— Во второй раз, кажется, — ответил Браманте. — Или в третий. Забыл уже. У меня на лекциях бывало много студентов. И возможностей таких было полно. При полном согласии обеих сторон. И все они ничего не значили. Для меня, во всяком случае.
— За исключением того, — отметил инспектор, — что Лудо не выполнил обещания, своих договорных обязательств.
Лицо Браманте потемнело.
— Он мне в лицо смеялся и говорил, что не знает. И что ему на это плевать.
Фальконе кивнул:
— То же самое сказал и нам.
— Мне на это наплевать!
— Я…
Браманте постучал пистолетом по железной решетке, заставив пленника замолчать. Потом отпер дверь и махнул пистолетом, указывая в коридор. Фальконе понял. Если убийца вернулся, значит, у него есть на это причины. Он знал, что полиция уже вышла на его след и теперь уже где-то поблизости. Может, ему кто-то позвонил и предупредил — человек, которого археолог оставил снаружи. Может…
Тут мысль инспектора переключилась на эти таинственные ритуалы и древние верования, с которыми Джорджио Браманте — и Лудо Торкья тоже — играл тогда, четырнадцать лет назад. Какими бы они ни были привлекательными, образы все равно оставались только мифом. А Лео по-прежнему был убежден — то, что увлекло Алессио Браманте из этого мира, было чем-то гораздо более земным, реальным и ужасным.
Медленно, с трудом разминая до боли затекшие ноги и руки, он выбрался из камеры и по другую сторону прутьев оперся рукой о стену, чтобы потверже стоять на ногах. И тут же с отвращением ее отдернул: жирный белый червь размером с мизинец полз куда-то по влажному позеленевшему камню, чуть светясь в темноте.
Фальконе обернулся и посмотрел Браманте прямо в глаза:
— А что, если я все же его найду?
Тот помедлил. Всего секунду. Но этого инспектору вполне хватило, чтобы заметить в глубине мрачного клубка ненависти и злобы, который теперь представлял собой бывший ученый, искорку надежды или веры. Да, она все еще не угасла.
— Теперь уже поздно.
Браманте толкнул пленника вперед, по направлению к чему-то, только что возникшему из мрака.
Фальконе всматривался в дальний конец помещения — слабый дневной свет попадал сюда через какое-то отверстие в своде.
Там, впереди, возвышалось нечто — Лео не успел разглядеть детали, когда сюда пришел, — что-то низкое и длинное цвета дорогого мрамора. Какая-то плита. Алтарь, наконец понял он.
— Иди дальше, — прошипел Браманте, вновь прежний Браманте, и подтолкнул в спину стволом.
Спотыкаясь, Фальконе сделал еще несколько шагов. Перед ним на высоте пояса лежала белая каменная плита, пыльная, но все равно производящая сильное впечатление. На ее гладкой полированной поверхности — истрийский мрамор, несомненно — виднелся почти геометрический рисунок темно-красного цвета.
Лео видел достаточно мест преступлений, чтобы сразу понять, что это. Классические брызги крови и кусочки ткани.
— Агент Прабакаран, — пробормотал инспектор.
— Она сейчас в безопасности, — уверял Браманте. — И на все лады проклинает меня, несомненно. Что ж, у нее на то есть причины. Не стану жаловаться.
Фальконе провел ладонью по засохшим брызгам, сметая пыль и засохшую кровь.
— У меня тут был еще один давний знакомый, мне и с ним пришлось разобраться. Он не из тех, по кому вы станете скучать.
— Семь ритуалов, семь жертв, семь ступеней посвящения, — тихо произнес инспектор словно про себя. — Ну, ты уже дошел до конца?
— Только не с теми, кто идет в зачет.
Браманте засунул руку под алтарь и по очереди извлек моток веревки и длинный узкий нож с волнистым лезвием. Нечто церемониальное, решил полицейский. Нечто, как он понял, глядя на тусклое лезвие, что недавно пускали в дело.