А ведь на заре науки и организации института, когда он ещё находился в Абхазии, в начале двадцатого века, именно такие опыты и проводились. Питомник был основан в двадцать седьмом году как экспериментальная база по эндокринологии, а его основной задачей было разработать технологию подсадки семенников престарелым руководителям, для омоложения.
Чуть позже один одиозный учёный решил получить гибрид человека и обезьяны, химеру, для выведения которой обезьян пытались осеменить человеческими сперматозоидами. А когда это обернулось полным провалом, начали собирать женщин-добровольцев для обратного эксперимента. К счастью учёного, вовремя признали невменяемым и сослали в Казахстан, где он вскоре умер. Его эксперименты так и не были завершены.
Следующий этап расцвета питомника и института был связан с исследованиями высшей нервной деятельности приматов. Уже в тридцатых они получили статус Субтропического филиала Всесоюзного института экспериментальной медицины. А после великой отечественной, в шестидесятых, получил статус НИИ экспериментальной патологии и медицины.
Опыты, естественно, не прекратились, но приобрели иную направленность. В частности испытания радиации, химического и бактериологического оружия массового поражения на приматах.
Позднее была организована отдельная программа по освоению космоса, в которой обезьяны и учёные института также участвовали с полной отдачей. Опять же космическая радиация, экстремальные перегрузки в условиях близких к старту ракет, жизнедеятельность в скафандрах.
Самым милосердным, на первый взгляд, было проведение уникального эксперимента по выращиванию приматов на северном Кавказе в диких условиях. Под Туапсе и в Абхазии. В ходе чего многие обезьяны из-за плохого кровообращения и обморожений лишились хвостов.
А в новейшее время, когда институт переехал в посёлок под Адлером, на обезьянах проводили испытания медикаментов, кормов и прочей фармакологии. А между делом возобновили эксперименты в области стимулирования высшей нервной активности, пытаясь таким образом усилить интеллект приматов.
— Мне всё это рассказывал профессор, я почти не участвовал! — в спешке стелил себе соломку Владлен. — А даже если бы и да, это такая мелочь, по сравнению с тем, что с обезьянами раньше делали. А какие перспективы! Борьба со слабоумием, психическими расстройствами, травмами и заболеваниями…
— Слушай, как шпарит, даже и не скажешь, что у него специального образования нет, — заметил вернувшийся в камеру граф Комаровский. — Только я главного не услышал, как вы дошли до экспериментов над людьми. Ответишь честно, и обещаю, что князь не станет предъявлять тебе обвинение в покушение на жизнь аристократа.
— Не стану, — недовольно поморщившись, подтвердил я.
— Послушайте, это не я, это всё профессор. Сказал, что опыты на приматах оказались успешными и нужно переходить к испытаниям на людях. Набрал всяких психов, больных, их даже искать не пришлось. Стоило пройти слуху, что док может вернуть разум человеку, как целая очередь выстроилась. Хоть места продавай. Но я, конечно, такого не делал.
— Ага, значит, ты увидел, как у профессора начало получаться, и решил сам заработать немного деньжат, на горе других? — с нажимом проговорил я. — Наверное, многие родители хотели спасти своих чад.
— Может, и многие… Я не работал, не знаю! — опробовал отвертеться ассистент, свалив всё на главного.
— Хранение, ношение, незаконное приобретение и применение оружия. Ничего из этих слов не обостряет твою память?
— Ладно, может, я и спёр пару приборов, собрал сам, что мог и предложил. Только вот мамочки сыночек-корзиночек не спешили довериться непонятно кому. Предпочитая по несколько лет в очереди у профессора стоять.
— И тогда тебе в голову пришла гениальная мысль: что, если простимулировать мозг здоровому человеку. Так? — подтолкнул я его.
— Да не было там никакой мысли вначале. Просто поспорили с Мариной, что мне никакое облучение не поможет. Я тогда бухой был, не особенно соображал, что будет, — нехотя ответил Владлен. — А когда понял, что сработало, было уже поздно. Но об этом я точно никогда жалеть не стану.
— Ого, то есть ты ещё и на себе это испытал? — присвистнул я. — А после у тебя родился гениальный в своей тупости план, стимулировать головы преступникам и киллерам. Так?