Кофейник Аугенвайса должен был произвести революцию, ибо был единственным среди сосудов этого рода, обладающим способностыо самостоятельно освобождаться от гущи. Но эта благоприобретенная способность лишила его более примитивных качеств: кофе закипал в нем чертовски медленно. Он не закипал так долго, что Аугенвайс, желая отвлечь внимание своего высокообразованного, но незадачливого племянника, успел подробно обрисовать ему всю мрачность жизненных перспектив доктора наук, перемещенного в корректуру.
— Чему тебя только учили в университете, если ты, Отто, не можешь написать даже паршивого детектива?
— Видите ли, дядя, — сказал Абердох, который в этом доме почти не заикался, — в давние времена сочинение детективных, или, как их называли некогда, авантюрных, романов было искусством. Вероятно, и я, как человек, не лишенный литературного дара, мог бы сочинить что-нибудь в этом роде. Но в наши времена издание детективов стало почти промышленным производством. В нем есть конкуренция, есть разделение труда. Фирма «Цербер» специализировалась на выпуске детективных серий с продолжением.
— Не понимаю, — сказал дядя, ловко выключив кофейник, который, едва вскипев, уже угрожал взрывом, — какая разница — сочинять чепуху с продолжением или без продолжения?
— Огромная! Роман разбивают на десять выпусков. Тот, кто задумается, заплатить ли пять марок за книгу, легко заплатит пятьдесят пфеннигов за одну тетрадь. А тот, кто купил одну, захочет купить вторую. Мы удерживаем читателя, как вы думаете, чем?
— Не знаю, — сказал дядя.
— Я тоже не знал. Мне объяснили. Мы удерживаем читателя ложными ходами. В каждый детектив, выпускаемый фирмой «Цербер», закладывается несколько ложных сюжетных ходов. Читателю кажется, что он напал на след преступника. Читатель шлет нам разгадку и попадает впросак: он пошел по ложному ходу. И сразу убиты два зайца. Мы отвечаем коротко: «Вы не угадали. Чтобы убедиться в ошибке, покупайте продолжение». Он покупает продолжение, выпуск за выпуском.
— Это первый заяц, — заметил Аугенвайс, разливая кофе.
— Второй заяц, — сказал Абердох, и отхлебнул кофе, и, поскольку он ждал совета от дядюшки, сделал вид, что не заметил привкуса жженой пробки, появившегося вследствие каких-то конструктивных просчетов, и продолжал: — Читатели шлют нам письма с разгадками. Из десяти писем по крайней мере одно содержит неожиданный сюжетный ход для какой-нибудь другой серии. Читатели, сами того не ведая, поставляют нам сырье. Мы его обрабатываем и печатаем, а читатели бьются и отгадывают, но всегда попадают впросак.
— Значит, вы просто жулики и меняете ход повествования от выпуска к выпуску? — догадался дядя.
— Зачем? Мы не жулики, мы математики, так говорит наш шеф. Представьте себе, дядя, что за столом сидит десять действующих лиц, десять персонажей романа. Их можно разместить за столом во всевозможных сочетаниях. Сколько может быть вариантов?.
— Сейчас сосчитаю, — сказал дядя. Он начал считать в уме, потом потянулся к бумаге…
— Не трудитесь, дядюшка. Сосчитаете, только не сейчас. Любой учебник алгебры подтвердит вам, что десять человек за столом можно рассадить 3 628 800 способами. Так и с вариантами сюжета. Достаточно ввести в роман пять-шесть действующих лиц и как следует перепутать их отношения, чтобы сюжетных вариантов были тысячи. От выпуска до выпуска проходит неделя. Пойди перепробуй все возможное!
— Ну и что же, никто не угадывает?
— Если бы никто никогда не угадывал, наши романы не покупали бы так, как их покупают. Иногда угадывают, как иногда выигрывают в рулетку. Мы охотно выплачиваем премию и кричим об этом на весь мир. Реклама!
— Понимаю… — сказал Аугенвайс. — Точнее, ничего не понимаю. Я человек практический. Объясни мне это наглядно, как я объяснял тебе принцип действия моего кофейника.
— Вот этого кофейника? — кротко спросил Абердох. Он не стал указывать на кофейные пятна, которыми был залит стол. Он промолчал и о вкусе кофе. Он даже не улыбнулся. Ему просто необходим был дядин совет. — Постараюсь объяснить на примере.