— Мне сказали, что он бил тебя, но я не вижу новых шрамов. Только те, что оставил я. — заметил Мельбурн, отпуская ее лицо.
— Он бил меня не по лицу, милорд, — глаза девушки загорелись гневом. Ричард неожиданно отвел взгляд, лицо его потемнело.
— Мне жаль, что так получилось. Я этого не хотел.
— И вы не накажите меня? — удивленно спросила Элизабет. Ричард дотронулся указательным пальцем до ямочки на своем подбородке, и задумчиво посмотрел в растерянные голубые глаза пленницы. Ужасный чепец на ее голове скрывал чудесные светлые волосы девушки и уродовал ее, но правильные и черты лица, белоснежная кожа, четко очерченные полные губы выдавали в ней редкую красавицу. Как странно, что он так долго отбрасывал столь очевидный факт. Если бы можно переиграть все обратно, он бы не отдал этот не огранённый алмаз похотливым, жаждущим крови псам, а положил в свою постель. Всему виной ее ужасный характер. Зачем противиться неминуемому?
— Я думаю, вы достаточно наказаны. Столько месяцев жить в страхе моего праведного гнева, в ожидании возмездия. Нет, я решил проявить милосердие.
— Да, неужто, — не смогла сдержать ироничной усмешки Элизабет.
— Да, миледи. Но я буду сильно разгневан, если вы не выполнили мое пожелание, — проигнорировав ее выпад, Мельбурн прищурил глаза.
— Вы не ослушались меня?
— Нет, милорд. — Элизабет вздернула подбородок. — Ваши рубашки в сундуке в покоях. Все сто пятьдесят штук. Еще простыни и одеяла. Я так же взяла на себя смелость и украсила вашу спальню собственноручно вышитыми гобеленами, а сейчас мы с Мэри вышиваем гобелены для большого зала.
Глаза Мельбурна замерли на ее лице, на напряженных скулах четко обозначились желваки.
— И каков орнамент? Что вы вышили на рубашках и всем прочем, — обманчиво мягким голосом спросил граф.
— То, чего вы заслуживаете. Мифические чудовища, — спокойно ответила Элизабет, передернув плечами.
— Надеюсь, вам понравится, милорд.
— Несомненно, миледи. Сердечки и купидоны разозлили бы меня больше, чем свирепые волчьи морды.
— Волчьи морды тоже присутствуют, — подтвердила Лиз.
— Я польщен. Столько трудов в мою честь, — широкая улыбка, больше напоминающая оскал, исказила красивые черты графа, сделав их отталкивающими и злыми.
— Значит, все эти месяцы вы неустанно думали обо мне. Это приятно.
— Мои мысли о вас не были приятными, милорд.
— Мне безразлично как, но вы думали. А, может, миледи вы надеялись, что своим рвением и трудолюбием сможете заслужить прощение за убийство моего поверенного? Увы, вы напрасно старались. Я изначально, как только узнал о случившемся, не собирался вас наказывать. Дело в том, что его смерть была делом времени. Мне стало известно, что именно Купер сдал нас в тот вечер, когда напали шотландцы, а не одна из шлюх. Он был с ними в сговоре, и, вполне вероятно, кое с кем еще.
— Нужно тщательнее выбирать друзей, — отпарировала Элизабет. Улыбка покинула лицо графа. Глаза его зло сверкнули.
— Нужно тщательнее выбирать мужей, — бросил ей в лицо Мельбурн. Элизабет задохнулась, лицо ее побледнело, когда удар достиг цели. Но она сдержала его, внутренне готовая к чему-то подобному.
— Вы правы, милорд. Я ошиблась в выборе мужа и сполна поплатилась за это, — сказала девушка. Ричард Мельбурн удивленно выгнул бровь.
— Вот как? Вы, наконец, одумались и перестали ждать своего благоверного? — спросил он. — И откуда такая перемена? Может, другой мужчина занял место в вашем сердце? Благородный и добрый, пообещавший вам что-то, отчего вы не могли отказаться.
— О чем вы, ваше сиятельство? У меня больше нет сердца. Как можно занять то, чего не существует, — холодно отозвалась Элизабет, опустив глаза. Она чувствовала, как пытливый взгляд графа сверлит ее лицо, и недоумевала, чем вызваны его подозрения. О каком мужчине толкует Мельбурн? Разве можно думать о мужчинах, воспринимать их, желать, после всего, что с ней произошло?
— Вы лжете, Элизабет. И прежде всего, самой себе. Ваше сердце больше, чем у любого из нас. Но в нем слишком много гнева. И ярости. И презрения. Но, если бы ваш дорогой супруг явился сюда в доспехах и мечом в руке, вы с радостью пали бы в его любящие объятия.