Вечером одиннадцатого сентября проследуйте по главному шоссе на северо-восток от Саррегеминеса. Через два километра после железнодорожного переезда вы увидите усадьбу, принадлежащую семейству Гийомов. Их фамилия на почтовом ящике видна с шоссе. Тут же осмотритесь по сторонам и поищите проселок, ведущий влево. Проселок достаточно широк для автомобиля, даже такого крупного, но необходимо двигаться с погашенными фарами!
Через пять километров перед вами предстанет большая дубрава. Дальше ехать нельзя! Выключив мотор, спрячьтесь среди деревьев, а затем, ровно в десять вечера, трижды помигайте фарами. Пунктуальность — главное требование во всей этой операции. Опоздаете на пять минут — и никого не дождетесь, включая фройляйн Краус. Может быть, и вообще никого, кроме французской полиции.
Но на таком маловероятном исходе событий не хочется даже задерживаться. Давайте лучше думать о счастливой концовке! Если бы я только мог лично принять участие в операции… Но, как вы можете себе представить, меня удерживают от этого обязательства высшего порядка. Меня заменит облеченный полномочиями доверенный помощник, он и поспособствует успешному исходу нашего дела. Я заранее волнуюсь в предвкушении предстоящих событий! Скоро, уже совсем скоро, каждый из нас обоих получит то, чего ему больше всего хочется. Не могу говорить за вас, но в моем случае явно ни к чему так долго дожидаться вещей, которые должны принадлежать мне по праву.
Гривен перечел письмо еще раз, строчку за строчкой. Даже ту — про ни на что не годного Гривена. В душе у него вспыхнул гнев, разросся, стал воистину неконтролируемым. Ему захотелось свернуть шею — хотя бы этому письму, бумага которого разбухла и чуть было не начала расползаться в клочья.
Опять одни обстоятельства никак не состыковывались с другими, и Гривен едва не расплакался. Но потом зеркало для бритья отпотело и улыбающееся лицо на его поверхности подсказало Гривену нужный ответ. А ведь все и впрямь оказывалось настолько просто! Невероятно просто! Взять себя в руки и еще раз вникнуть в текст письма, запоминая значащие детали… Цвайбрюкен… Пирмасенс… Саррегеминес… теперь он этого никогда не забудет. И вот письмо порвано в туалете, порвано в клочья — и клочья смыты в унитаз. Видишь, Элио? Теперь я в конце концов сумею тебе понадобиться. Гордись мною!
Достаточно скоро с улицы раздался слабый автомобильный гудок. За окном, в задней аллее, появился старый «Ситроен». Элио и самые хорошенькие обитательницы гостиницы «Сплендид» стояли в свете фар.
Гривен спустился в холл, и тут ему попался на глаза пожарный выход. К тому времени, как он очутился в холле, Ильзе уже присоединилась к ораве своих подопечных. Раскрасневшийся, пахнущий вином, но с глазами, сияющими от радости, Элио держал в руке большую связку ключей. Фернан, развалившись на заднем сиденье, издавал во сне хлюпающие звуки.
— Быстро, дорогая моя. — Элио передал ключи Камилле, таланты которой, судя по всему, не ограничивались сугубо профессиональными. — Мне нужна точная копия каждого.
Но Ильзе преградила ему дорогу.
— Погоди-ка, малыш. Давай потолкуем. Я не хочу неприятностей с Патроном. Мое заведение у него на балансе.
Растерянно оглядываясь в поисках помощи, Элио встретился взглядом с Гривеном. Что же, интересно, принес почтальон? Они отправились пройтись по аллее, тогда как дамы остались у входа.
— Ну вот, теперь нас никто не слышит. Пришло сегодня? Вот и отлично, Карл. А что это ты так развеселился?
Глава сорок вторая
«Я так и не открыл ему этого, Алан. Куда нам нужно поехать — и когда тоже. Из человека я превратился в живую карту. Сперва Элио пришел в ярость. Но мне необходимо было подстраховаться, мне нужно было, чтобы меня взяли в поездку. И потери, и обретения, которые готовило нам путешествие, надлежало разделить на двоих. И хотя Гарри, возможно, и не знал этого, именно в тот вечер он впервые стал самим собой…»
Десятое сентября, вторник, лунная ночь… Знаменитый старый «Рено», принадлежащий гостинице «Сплендид», поехал по темным боковым улочкам прочь из Молсхейма. Ильзе величаво вела машину с откинутым верхом, волосы ее трепетали на жарком осеннем ветру. Моника, сидевшая рядом с ней, укутав голову платком, явно не испытывала такого же энтузиазма.