Анжела, широко раскинув руки, обняла огромного и могучего сиротинушку. Я доверяю тебе, Якоб, и Адольф тоже доверяет, хотя он сам этого, возможно, и не осознает. Не надо быть знатоком, чтобы понять, какова ценность этой машины, что автомобиль необходимо сохранить. Здесь он оставаться не может и продавать его тоже нельзя. А ну как Адольф завтра передумает.
Она улыбнулась Якобу — прежней улыбкой, из тех времен, когда они оба щадили друг друга. Наконец он вырвался из ее плена.
Я скажу тебе, дорогая, тонкая конструкция вроде этой не протянет зиму в здешних условиях. Он потер подбородок, посмотрел на исполинские крылья. У тебя есть запасной ключ? Нет? Хорошо, значит, изготовь и пошли мне на адрес Лувра, я там буду в пятницу. Надо посоветоваться с Оскаром. Нет-нет, всего я ему, разумеется, не расскажу!
Она прониклась к нему необычайной признательностью — за то, что он расколдовал ледяной склеп и образ Гели наконец-то начал понемногу оттаивать, — так что, уверив самое себя в том, что Адольф не вернется неожиданно домой, пригласила Якоба на чашку кофе, показала ему весь дом и в конце концов повела на второй этаж. Хотя эти ужасные сапоги заставила его снять у порога.
Память об этом дне согревала ее, когда уже наступила зима и Адольф тоже стал ледяным и свирепым. И, новое дело, — круглосуточная одержимость вегетарианством. Анжела, я больше никогда не притронусь к мясу! Это ведь трупоедство. Чертовски жаль, конечно, но она понимала, что тоску, завладевшую Адольфом, не развеешь хорошей отбивной. Сейчас он казался карикатурой на самого себя, причем скверной карикатурой, — в нем не осталось ничего от заботливого мальчика, хлопотавшего у материнской постели, и от нежного возлюбленного, которым он по временам бывал с Гели.
И вот настал день, когда он приказал ей укладывать пожитки, когда начал «опечатывать» дом магическими жестами, которых поднабрался у Хануссена. Поторапливайся, Анжела, час пробил! Меня призывает Гинденбург — да, лично он! Великое колесо судьбы…
Судьба. Одно из кодовых слов, сигнал, позывные которого ей никогда не удавалось заглушить. Но даже сидя у него за спиной в салоне принадлежащего партии «юнкерса» и наблюдая, как под крылом все более и более игрушечным становится Берхтесгаден, она размышляла о заброшенных конюшнях и о том, когда же туда приедет Якоб.
А Якоб приехал ровно через неделю — со всей своей прежней командой да парочкой мускулистых ассистентов, и они принялись разбирать королевский лимузин.
Ему это не нравилось. Чем ближе он подступался к Анжеле, тем больше басен приходилось ему выдумывать. Еще одна услуга загадочному мистеру Мэю, на том и порешили. Да, разумеется, музейное начальство в курсе дела.
В конце концов сам лимузин произвел должное впечатление и тем самым пригасил недоуменные вопросы. У всех членов команды было чувство прекрасного, только обострившееся из-за того, что красота оказалась столь гнетущего свойства и в настолько удручающем состоянии. Оскар умело обращался с автогеном — крылья, боковые панели, наконец, крыша, — машина стремительно распадалась на части. Не беспокойся, Якоб, когда понадобится, мы это живенько соберем.
Что касается Тассе, то он прихватил с собой инструменты из отдела египтологии и был просто счастлив продемонстрировать профессиональные навыки и уменья: задача сохранения приборного щитка, инкрустированного красным деревом, и кожаных плат показалась ему достойной. Не слишком все это отличается от человеческой кожи, заметил он. Он бережно погружал детали на много часов в окись натрия, затем закутывал их в чистое полотно, что делало детали громоздкими и неузнаваемыми, и наконец опечатывал каждый сверток.
Оскар с удовольствием наблюдал за всеми этими хлопотами, проклинал выхлопные газы, заполнившие помещение конюшен, и понапрасну потерянное время. Но Якоб предоставил Тассе не спеша пережить свой звездный час. Ему понравились мумифицированные детали: в них чудилась надежность, чудилась несокрушимость высящихся в пустыне пирамид. Кроме того, чем неузнаваемее становились детали, тем лучше, — ведь им предстояло пересечь несколько границ.
Главные трудности возникли с несущими поверхностями шасси и, разумеется, с машинным блоком. Вшестером, обливаясь потом, они втащили череп и кости чудовища в кузов самого крупного в луврском автопарке грузовика. Ханте закрыл тяжелые двери фургона, на которых уже было предусмотрительно начертано: «Машиностроительная техника». Как всегда, Оскар насмешничал, предлагая заменить эту надпись другой — «Переносной генератор». Для нашей новой экспедиции, пояснил он. Мы действительно сможем использовать его в таком качестве.