— Ну, что скажете, мистер Эшер? Не правда ли, Том — пилот экстра-класса?
Поскольку я ничего не ответил, они разом оглянулись на меня с переднего сиденья. Не напугали ли они часом Великого Белого Отца? Щелк. Я поймал их в видоискатель.
Отсюда мне уже была видна вывеска «Почта» на здании, к которому мы подкатывались. А стоило нам остановиться, я увидел двух мужчин, едущих к нам на джипе.
— Вот это да! За нами прибыл сам профессор.
Стейси указала мне, который из двух мужчин профессор Роше. Мы сошли с самолета, а они выбрались из джипа. И вновь меня охватило любопытство — чувство, к которому я за день, проведенный здесь, успел уже привыкнуть. Казалось, я прибыл сюда вождем чужого племени, а Стейси взяла на себя роль переводчицы.
— Профессор, — заторопилась она, — он говорит, что у него срочное дело, иначе я бы ни за что не взяла его. Пожалуйста, не сердитесь.
Если такое чувство, как гнев, входило в арсенал эмоций профессора Роше, то он постарался скрыть его. Но, подобно другим академическим ученым, с которыми мне доводилось сталкиваться, принялся не без определенного беспокойства всматриваться в меня: я был частью огромного внешнего мира — того самого, в котором могущество профессора не имело силы.
— Это мой коллега Оскар Ритфельд. Стейси передала все правильно, мистер Эшер? Впрочем, она редко ошибается в людях.
Я постарался успокоить его. Когда я упомянул имя Элио, Роше вздохнул и тяжело покачал головой. Мне стало понятно, почему студенты боготворят его. Ему было около шестидесяти, иссиня-черные волосы уже отступали со лба — но лишь для того, чтобы подчеркнуть необычайную высоту последнего. Негромкий голос, иностранный выговор, изящные интонации — все это, казалось, воскрешало предвоенный мир Вены, Будапешта и Праги, мир, проникнутый здравым смыслом и безупречными манерами. Чудилось, будто это говорит мудрый старый филин из мультфильмов Уолта Диснея.
Оскар Ритфельд был примерно того же возраста, но в остальном представлял собой полную противоположность профессору. Росточком с жокея, он казался хрупким и слабым, если не считать непреклонного проницательного взгляда его светлых глаз. Интересно, — невольно подумал я, — чем он занимался в годы войны? Подлезал под колючую проволоку, должно быть, зажав в зубах чеку фанаты. Но на чьей стороне он сражался? Помогая Тому Пенни выгружать снаряжение из «Чессны» и укладывая его в джип, Ритфельд ни намеком не помог мне ответить на собственный безмолвный вопрос.
Профессора Роше испугал не я, а моя камера.
— Прошу прощения, но мы стремимся не привлекать общественного внимания к нашим скромным раскопкам. — Я небрежно провел рукой по футляру.
— Взял с собой по привычке. Цель моего приезда заключается вовсе не в этом.
— Ну да, конечно же. — Он сел на переднее пассажирское сиденье. — В этом семестре Тед стал моим лучшим студентом. Да, пожалуй, лучшим из тех, что у меня были за долгое время — с годами научаешься ценить и лелеять чужое дарование. А он еще так молод. Мне бы не хотелось тревожить его без крайней надобности.
Я поклялся не делать этого, в душе надеясь, что мне удастся сдержать слово. Мы все уселись в машину. Джип в пустыне — такая комбинация приятно возбуждает. Ритфельд уселся за руль; водительское сиденье пришлось поднять на максимальную высоту. Мы проехали город с его неоновыми вывесками, объявлениями о распродажах и фресками по песчанику.
Когда мы подъехали к хлопковой роще, профессор Роше кивнул в сторону.
— Здесь начинается национальный парк. Его сотрудники организуют для туристов автобусные экскурсии. Им не хочется, чтобы посетители бродили здесь где попало. — Он лукаво посмотрел назад. — Как мистер Пенни уже, возможно, сообщил вам, нас, белых людей, здесь тем не менее принимают.
— Как почетных гостей, профессор. — Том вымученно улыбнулся. — Племя навахо ценит ваше отношение к Анасази.
— Он хочет оказать — к предкам. — Профессор Роше широко взмахнул рукой, словно древнее племя могло по-прежнему обитать в здешних зарослях. — Прошло две тысячи лет, а печать их присутствия по-прежнему лежит на всем.
Дорога свернула влево, к Каньону Смерти, но мы поехали прямо по бездорожью. Через несколько минут нашим взорам открылось неописуемое зрелище: под низкими тучами алые скалы восходили в небеса тысячефутовым амфитеатром. Древние валуны, искрошенные песчаными бурями, напоминали скульптуры авангардистов. Земля и небо вели здесь, казалось, бесконечную схватку за право первенства.