Цзин Ци кивнул.
– Это особая продукция, которой славится Лянгуан. Она ничего не стоит, но я подумал, что ты никогда прежде не видел ничего подобного, так что можешь забрать их домой и делать все, что захочешь.
– Значит… они только для меня? – снова спросил У Си.
Цзин Ци подумал, что тот, кто достиг независимости, действительно вырос. Ценные вещи отличались продуманностью, а игрушки для утешения ребенка, разумеется, не могли быть показаны кому-то другому. Поэтому он кивнул:
– Для кого еще я мог привезти их?
Полностью удовлетворенный, У Си осторожно открыл завернутую в шелк коробку. Внутри лежал искусный футляр из слоновой кости, украшенный крайне проработанными образами птиц и зверей. С незапамятных времен роспись рогов носорога и слоновых костей приравнивалась к нефритами с горы Куньшань, лучистому жемчугу, светящейся в ночи яшме и другим подобным вещам, о стоимости и известности которых можно не говорить. Внутри футляра было двенадцать маленьких статуэток, изображающих знаки зодиака, вырезанных из слоновой кости и тщательно обработанных.
У Си осторожно положил все на место, прижал к груди и искренне улыбнулся:
– Мне очень нравится.
С этими словами он снял с пальца изумрудное нефритовое кольцо и сказал:
– Ты сделал мне подарок. Я тоже сделаю.
Глаза Ну Аха и А Синьлая чуть не вылезли из орбит: “Юный шаман, это кольцо передается Великими шаманами из поколения в поколение! Великий Шаман дал вам его перед отъездом, наказав беречь, чтобы если в будущем вы не привезете кольцо сами, то определенно подарите его вашей жене… это… но тогда…”
А Синьлай открыл рот, чтобы что-то сказать, но Ну Аха сильно наступил ему на ногу. С посеревшим лицом тот проглотил все свои слова.
Цзин Ци помахал рукой и улыбнулся:
– Ты совсем не веселый, да? Это всего лишь безделушки. Подарки – это просто подарки. Возись с ними, если нравятся, если нет, то выбрось.
– Я никогда не выброшу то, что ты подарил мне… – серьезно ответил У Си. – Это другое. Ты должен принять его.
Цзин Ци прищурился. Взяв нефритовое кольцо, он рассмотрел его на свету. Он знал, что это хорошая вещь, но как князь Наньнина он видел слишком много хороших вещей, поэтому его не заботил кусок нефрита.
– Что в нем особенного? – заинтересованно спросил Цзин Ци.
У Си немного помолчал.
– Я не могу сказать тебе прямо сейчас. В любом случае, это другое.
Обрадовавшись секрету, Цзин Ци хотел было заговорить, но заметил совершенно серьезный взгляд У Си.
– Ты должен принять его, – настоял он.
В спорах из-за этого пустяка не было смысла. Цзин Ци пребывал в хорошем настроении, потому охотно согласился.
– Хорошо. Было бы невежливо отказаться.
Он примерил кольцо. На большой палец оно не налезло, но было больше остальных. Цзи Сян все понял и немедленно достал откуда-то шнурок, чтобы Цзин Ци смог надеть на него кольцо и повесить на шею.
У Си молча улыбнулся.
Князь, вы получили свидетельство его любви [3]…
[3] Вообще здесь упоминается обычай, согласно которому жених и невеста обменивались подарками при помолвке. Таким образом, свидетельство любви по сути = доказательство помолвки, а кольцо из просто кольца становится обручальным :)
Глава 39. «Всеобщие колебания»
У Си был не самым разговорчивым человеком. В основном он слушал, пока другие говорили. Независимо от понимания услышанного, большинство его ответов представляло собой короткие вопросы, кивки или покачивания головой. Однако спустя долгое время вместе Цзин Ци заметил, что выражение его лица, когда он действительно слушал, отличалось от того, когда он пропускал все мимо ушей.
Во время бессмысленных разговоров взгляд У Си обычно был направлен вниз, веки полуприкрыты, глаза неподвижны, что несколько мешало ему выбирать точное время для кивков. Во время серьезных разговоров он смотрел прямо на собеседника, будто бы не нуждаясь в моргании.
Цзин Ци не мог удержаться от пары лишних слов каждый раз, когда на него смотрели такими глазами.
Когда человек, который постоянно сталкивается со сложными людьми и сложными делами, видит что-то простое и чистое, в нем пробуждается особое мягкосердечие. Вот почему Цзин Ци проявлял необыкновенное терпение по отношению к детям и животным. К сожалению, сколько бы раз он ни перерождался, собственных наследников у него никогда не было.
Иногда он думал, что хотел бы иметь такого сына, как У Си, который бы открывал свои большие черные глаза и беззвучно просил его продолжать говорить. Он при любых обстоятельствах сохранял концентрацию и четко разделял добро и зло: несмотря на ветер и волны, стоял твердо, словно гора.
Не имея ни того, ни другого, Цзин Ци думал, что люди вроде У Си должны быть самыми счастливыми: даже если в течение своей жизни они устанут, то никогда не познают истощения.
Поскольку У Си всегда придерживался очень четких принципов, ему не были знакомы ни растерянность, ни раскаяние, ни осторожность, которая не позволяет и шагу ступить вперед.
Восхищения восхищениями, но характер – это вещь, данная природой, которой не научиться, как ни крути.
Цзин Ци вспомнил все забавные события, что произошли во время путешествия, пока болтал с ним, Цзи Сяном, А Синьлаем, Ну Аха и Лян Цзюсяо. Остальные следовали за ними позади.
– Кто это? – тихо спросил Лян Цзюсяо у Цзи Сяна. – Он не похож на жителей Великой Цин.
– Это юный шаман Наньцзяна, – ответил Цзи Сян. – Он живет неподалеку от княжеской резиденции и часто навещает нас.
Глаза Лян Цзюсян засияли от нетерпения:
– Он и есть юный шаман? Тот самый, чьи навыки боевых искусств, по твоим словам, крайне сильны?
– Господин Чжоу тоже хвалил навыки боевых искусств юного шамана, – улыбнулся Цзи Сян. – Но он не лишен и других умений. Те пузырьки, что князь держал при себе, словно сокровище, тоже были сделаны его руками.
Услышав имя Чжоу Цзышу, Лян Цзюсяо немедленно взбодрился и захотел броситься на У Си, чтобы обменяться с ним опытом, но, услышав вторую часть предложения, не сдержал изумления:
– Ого, ты про тот яд, который обездвижил меня, когда я немного запачкался?
Они шли на некотором расстоянии и говорили приглушенно, но У Си обладал непревзойденным слухом. Сначала он не обратил на них внимания, но, услышав последние слова, невольно обернулся и спросил, слегка нахмурив брови:
– Кто это?
– Младший шиди Чжоу Цзышу, – ответил Цзин Ци. – Он немало помог мне в этом деле… а, кстати, Цзи Сян, тебе необязательно следовать за мной, когда я войду во дворец. Проводи молодого господина Лян, пусть его как следует обслужат, а затем пошли кого-нибудь пригласить молодого господина Чжоу поговорить с ним.
Цзи Сян поспешно кивнул.
Однако У Си все еще колебался:
– В инструкциях по использованию ядов, которые я написал тебе, было что-то непонятное, и поэтому ты нечаянно навредил ему?
Цзин Ци покачал головой и расхохотался. Щеки Лян Цзюсяо вспыхнули ярко-красным. Он по натуре был искренним человеком, потому, запинаясь, объяснил суть дела, прежде чем Цзин Ци успел открыть рот. Во время своего монолога он тайком взглянул на Цзин Ци, но не увидел на его лице сердитого выражения. Напротив, тот выглядел так, будто воспринимал все как шутку.
– В любом случае князь – великий благодетель как для народа Лянгуана, так и для меня, – громко сказал он тогда. – Я провинился перед вами, но вы не рассердились, потому что вы действительно хороший человек. Если в будущем у вас появится поручение, то я, Лян Цзюсяо, не откажусь, даже если моя голова упадет на землю и кровь окрасит небо!